Урок литературного чтения «Исцеление Ильи Муромца. Былина
Вопрос об эпосе как коллективном создании народа тесно связан с вопросом о языке былин как о средстве художественной изобразительности. Этот вопрос неоднократно рассматривался, но эстетическая ценность народного языка в былинах недостаточно понята и оценена.
Язык произведений народной поэзии, как и язык любых других литературно-художественных произведений, служит не только средством общения, но средством художественного способа выражения миросозерцания их создателей.
Поэтический язык былин настолько богат и разнообразен, что здесь могут быть указаны только наиболее общие и важные признаки его, разработка же их должна стать предметом специальных трудов. В данном случае будет рассмотрен поэтический язык былин в той его форме, в какой он известен русскому читателю из сборников былин, начиная со сборника Кирши Данилова и кончая современными записями. Изучение более ранних периодов в развитии эпического языка представляет собой особую, весьма сложную задачу, которая требует специальных изысканий, так как мы не обладаем никакими непосредственными материалами, относящимися к периоду до второй половины XVIII века. Более ранние материалы представляют собой памятники не устной, а книжной речи. Раньше чем решать задачу изучения развития поэтического языка путем реконструкций более раннего состава из более позднего, необходимо рассмотреть, что представляет собой этот более поздний материал в его законченной, сложившейся форме, богато представленной материалами.
Исходя из указанного, необходимо в первую очередь установить специфические отличия поэтического языка эпоса от языка других видов народной поэзии.
Поэтическая система эпоса коренным образом отличается от поэтической системы народной лирики. Один из основных приемов художественной выразительности народной лирики (включая все виды ее, в том числе свадебные и похоронные причитания) состоит в метафоричности. Под «метафорой» обычно понимается «перенесение признаков с одного предмета на другой». Возможно, что такое определение метафоры окажется плодотворным для изысканий собственно лингвистических; для целей же изучения художественного языка оно непригодно. Творческий акт создания художественного образа не состоит в перенесении признаков. Такое определение исходит не из анализа творческого акта художественного образа, а из этимологии унаследованного еще от Аристотеля термина, который означает «перенесение». Здесь нет возможности пересмотреть этот вопрос. Для изучения народной поэзии понятие «перенесения признаков» оказывается бесплодным. Более плодотворным окажется определение метафоричности народной поэзии, как некоторого вида иносказания , как замены одного зрительного образа другим. Так, образ плачущей девушки может быть сам по себе поэтическим, но может им и не быть. Но если образ плачущей девушки будет заменен образом березы, опустившей ветки к воде, он будет восприниматься поэтически. В этом смысле русская народная лирика метафорична в высшей степени, причем большинство образов почерпнуто из окружающей певцов природы.
Если с этой точки зрения подойти к поэтическому языку былин, окажется, что язык эпоса почти полностью лишен метафоричности. Это не значит, что певец не владеет искусством иносказания. Отсутствие в эпосе метафор не недостаток, а показатель иной системы. И метафоры и сравнения в эпосе есть, но они встречаются весьма редко и не составляют основного художественного принципа эпоса.
Действительно, можно прослушать или просмотреть несколько десятков песен, не найдя ни одного метафорического оборота. Такие выражения, как мать сыра земля, Волга-матушка, ясные соколы и другие, принадлежат общенародной, а не только героической поэзии, но и эти обороты встречаются редко. Только в эпосе Владимир назван красным солнышком. Там же, где повествование перемежается с местами лирического характера, появляются и метафоры. В былине о набеге литовцев имеется лирическое сетование героя на свою старость, которое выражено следующими прекрасными стихами с применением иносказаний:
Ах ты, молодость, ты молодецкая!
Улетела моя молодость в чисто поле,
Во чисто поле да ясным соколом;
Прилетела ко мне старость со чиста поля,
Со чиста поля да черным вороном,
А садилась на плеча да богатырские!
Но старость не может сломить героя. Герой отправляется против литовцев, несмотря на свою старость, и певец (Т. Г. Рябинин) замечает, что «сердце в нем не ржавеет». В былине об Илье, Ермаке и царе Калине рассказывается о том, как молодой Ермак первым бросается в бой, без товарищей. Остальные герои подоспевают позже и обращаются к Ермаку с такими словами: «Ты, Ермак, позавтракал, оставь-ко нам пообедати», называя завтраком начало боя, а обедом его разгар. В этом случае метафорический оборот воспринимается как шутка.
Все эти примеры представляют собой отдельные места на фоне огромного количества строк, совершенно лишенных подобных оборотов. Метафора в эпосе — редкое явление.
Наиболее яркое использование метафор наблюдается в тех случаях, когда выражается резкое негодование. Так, наступающий на Киев Калин именуется собакой. Илья Муромец ругает своего коня, когда он отказывается перескочить через ров, — «волчья сыть, травяной мешок». Василий Буслаевич ругает своего крестного отца такими словами, как «корзина дертюжная», «шлея бросовая» и другими.
Идолище Поганое изображается в следующих весьма ярких образах:
Голова-то у его сильный пивной котел,
Кабы усища у его как царски блюдища,
Кабы глазища у его как сильны чашища,
Кабы ручища у его как будто граблища,
Уж бы ножища у его сильны кичинища.
Таким образом, метафора в эпосе имеет ограниченное хождение, применяется преимущественно в лирических местах, или для выражения гнева, негодования, осуждения, или она носит шуточный характер, но и в этих случаях применяется редко.
Чем же можно объяснить такое ограниченное применение метафоричности в эпосе, тогда как лирическая поэзия насквозь пронизана метафорой?
Предметом лирики служат явления обыденной, чаще всего личной жизни. Индивидуальные переживания отдельных лиц сами по себе, хотя они и могут вызвать глубокое сочувствие, обладают лишь ограниченным общим интересом. Интерес в значительной степени определяется формой их выражения. Так, любовь, разлука, смерть близкого человека в первую очередь затрагивают тех, кого они непосредственно касаются. Подобные чувства могут приобрести более широкий общечеловеческий интерес лишь тогда, если силой поэзии им будет придан обобщающий характер; иносказательность, метафоричность как один из способов поэтизации придает событиям личного порядка общечеловеческое значение, придает им глубокий интерес, вызывает сочувствие.
С эпосом дело обстоит иначе. Те предметы, те явления жизни, которые в нем воспеваются, созданные им герои и изображаемые им события настолько высоки, совершенны и прекрасны, обладают сами по себе настолько широким общенародным интересом, что не нуждаются ни в какой метафоричности. Они не требуют никакой подстановки, замены, соотнесения их с образами из других областей жизни, например — из природы. Наоборот, как будет видно, вся поэтическая система эпоса направлена к тому, чтобы из всего окружающего мира выделить и определить нужное с совершенной четкостью и точностью, так, чтобы созданный поэтическим воображением образ предстал перед слушателем во всей его зрительной конкретности. Если в лирической песне слушатель вместо плачущей девушки видит березу, опустившую ветки к воде, то в эпосе подобного рода замена невозможна и не нужна.
Несколько большее распространение, чем метафора, имеет сравнение . Сравнение весьма близко к метафоре. При метафоре один образ заменяется другим, при сравнении исходный образ сохраняется, но сближается с другим по сходству. Илья «на коне сидит подобно как столетний дуб». Такое сравнение, хотя оно и весьма красочно, совершенно не в духе эпоса. Оно — индивидуальное создание певца, вариантов к нему нет. Образ дуба заслоняет образ Ильи, народ же знает и любит образ Ильи таким, каков он есть. Сравнение не представляет собой явления, специфического для эпоса, хотя в нем и можно найти целый ряд прекрасных сравнений. Через сравнение, например, абстрактное превращается в конкретное, вернее — приобретает видимость. Певцы знают средства, чтобы в видимых образах представить, например, течение времени.
Опять день за днем — будто дождь дождит,
Неделя за неделей — как трава растет,
А год за годом — как река бежит.
Сравнение применяется при описании женской красоты:
Лицо белое, будто белый снег,
Щечки, будто маков цвет,
Походочка у ней павиная,
Речь-то у ней лебединая.
Очи сравниваются с глазами сокола, брови — с черными соболями, походочка у ней белой лани и т. д. В данном случае сравнение не достигает той степени художественного совершенства, как при сравнении времени с дождем или рекой. Вряд ли глаза русской красавицы могут быть сравниваемы с глазами сокола или тем более ее голос с голосом лебедя, которого певец, вероятно, даже не слыхал. Более удачно применение образа сокола для таких сравнений, как «Все-то корабли как соколы летят», или: «Его конь бежит, как сокол летит». Сокол — один из любимейших образов для обозначения молодости, смелости, подвижности, красоты и независимости, хотя и этот образ более развит в лирике, чем в эпосе.
То относительно второстепенное положение, которое в поэтике былины занимает сравнение, объясняется тем, что вся система поэтической выразительности эпоса направлена, как это будет видно, не на сближение по сходству, а на дифференциацию по отличию.
Если это наблюдение верно, оно объясняет один из характерных приемов эпоса, известный и в других видах народной поэзии, одно из его поэтических достижений, а именно отрицательное сравнение.
Отрицательное сравнение содержит сближение, но вместе с тем вносит и дифференциацию. Войско татар сравнивается с грозной тучей, с надвигающимся темным облаком, но вместе с тем это не туча и не облако — это реальные татары.
Отрицательное сравнение отвечает всем наиболее строгим требованиям народной эстетики. Оно содержит иносказательную образность, но при этом сохраняет соответствие действительности. Может быть, поэтому оно — один из излюбленных приемов фольклора, и в частности эпоса, и применяется в наиболее ответственных, драматических местах повествования. Так, выезд героя из дома описывается следующим образом:
Не бела заря занималася,
Не красно солнце выкаталося,
Выезжал тут добрый молодец,
Добрый молодец Илья Муромец
На своем коне богатырскием.
Седая борода Ильи Муромца сравнивается со снегом:
Не белые-то снежки забелелися,
Забелелася у старого седая борода.
Сын, выезжающий в поле и просящий у родителей благословения, сравнивается с молодым дубом, который клонится к земле; но это не дуб, это — молодец.
Отрицательное сравнение принадлежит к наиболее характерным и типичным поэтическим приемам русского героического эпоса. Оно в одном приеме соединяет образность с высшей степенью реалистичности описания. Изобразить жизнь так, с такой точностью и жизненностью, чтобы воображаемое предстало как действительное, чтобы его можно было увидеть, чтобы можно было следить за развивающимися событиями, как если бы они разыгрывались перед глазами, — в этом состоит основное стремление певца.
При таком отношении к изображаемому слово приобретает совершенно особое значение. Слово — есть средство отчеканки образа, и певец им дорожит в высшей степени. Этому стремлению к точности отвечает другой прием художественной изобразительности, а именно эпитет . Можно сказать, что эпитет есть одно из основных изобразительных средств эпоса. В то время как метафорические обороты представляют редкое явление, эпитетами обильно пересыпана художественная речь решительно всех певцов.
Здесь опять необходимо внести терминологическое уточнение. Мнение, будто поэтический эпитет служит «украшению» речи, не может быть принято советским исследователем. Распространенное учение об эпитетах сводится к тому, что признается в основном два главных вида эпитетов. Один — это так называемые украшающие эпитеты; они же признаются собственно поэтическими. Эти эпитеты не устанавливают для определяемого предмета нового признака, а фиксируют признак, который входит в понятие предмета (синее небо, быстрый бег, темный лес и т. д.). Другой род — определяющие или необходимые , сообщающие о предмете нечто, не входящее в его понятие (молодая яблоня, прямая дорога и т. д.). Признается целый ряд промежуточных видов, но в целом это деление лежит в основе даже современных теоретических пособий.
Можно утверждать, что такое деление насквозь ошибочно; оно по существу приводит нас к учению о синтетических и аналитических суждениях Канта, с той лишь разницей, что здесь к атрибуту применено то, что у Канта говорится о предикате. Такое деление не признает за искусством познавательных целей и функций, оставляя за ним «чисто эстетические» функции. Термин «украшающий» не выдерживает никакой критики и должен быть окончательно оставлен.
Изучение эпитетов народной поэзии приводит к заключению, что эпитет во всех случаях есть средство уточнения, хотя и предметы и цели уточнения могут быть весьма различны. Эпитет придает существительному точную зрительную или иную определенность, заставляя слушателя или читателя видеть или воспринимать предмет так, как этого хочет певец, как это нужно для данного повествования.
Эпитеты свойственны не только одному героическому эпосу. Как показала А. П. Евгеньева, ими чрезвычайно богаты похоронные причитания. Но подбор эпитетов, выражаемое ими мировоззрение или эмоции для каждого из жанров будут совершенно различны. Большинство эпитетов причитаний совершенно невозможно в эпосе и наоборот.
Зла, несносная тоска неугасимая
Все долит мою бессчастную утробушку.
(Барсов
. Причитания
Северного края, I, 1872, стр. 61)
Эпитеты «злой», «несносный», «бессчастный» и т. д. совершенно невозможны в героическом эпосе, тем более в применении к таким существительным, как «тоска» или «утробушка». Таким образом, хотя эпитеты не являются отличительным признаком эпоса, их содержание отличается от эпитетов других жанров.
С точки зрения логической эпитет представляет собой определение. Одно из назначений определения состоит в том, чтобы выделить предмет из ему подобных. Так, слово «двор» может иметь десятки разных значений, в зависимости от определяющего эпитета. Но когда говорится «посольский двор», двор выделен из всех возможных дворов и в данном случае обозначен со стороны его назначения. Эпитеты, определяющие предметы относительно других предметов того же рода или вида , встречаются чрезвычайно часто не только в поэтических произведениях, но и в прозаической, обыденной деловой или научной речи. Эпос чрезвычайно ими богат: одежица запасная, одежица дорожная, шалыга подорожная, грамота посыльная, грамота повинная, улица стрелецкая, дорога прямоезжая, дорога окольная, пивной стакан и т. д. Опущение подобных эпитетов в иных случаях могло бы привести к недоразумению или даже к бессмыслице. Эти эпитеты основаны на обозначении путем некоего избирательного акта. Перемена эпитета обозначала бы уже иной предмет . Дорога прямоезжая и окольная — разные дороги, а не одна и та же.
Хотя подобного рода эпитеты и не являются особенностью поэтической речи, они в эпосе выполняют определенную художественную функцию, функцию точного обозначения.
Характерна, например, та устойчивость, с которой в эпосе употребляется эпитет «правый». «Ступил своей ножкой правою да во славную в гридню княженецкую»; Добрыня отстегивает лук «от правого от стремени булатного»; Илья привязывает Соловья-разбойника «ко правому ко стремени булатному»; на разведке герой «припадал к земле да ухом правым»; оскорбленный на пиру, он «повесил буйну голову а на ту на правую сторону». Хотя можно было бы обойтись без такого точного обозначения, певец без него обойтись не может; он так ясно, так точно и отчетливо видит изображаемые им события и изображенных им людей, что не только видит факт привязывания Ильей Соловья-разбойника к стремени, но видит, как он это делает, видит, что он привязывает его к правому, а не к левому стремени, и так и передает событие.
Еще шире в эпосе представлены эпитеты, основанные не на избирательном акте (в ответ на вопрос «который»), а на определении качества («какой»). При перемене эпитета тот же предмет предстал бы в другом виде . Этот вид эпитетов выполняет самые разнообразные функции.
Многие из таких эпитетов имеют целью превратить неопределенное, аморфное представление в определенный зрительный образ. Когда говорят: камень, небо, цветы, зверь, ворон, лицо, кудри, коса, палаты, стул и т. д., то это — общие представления. Если же придать им, например, окраску , они превращаются в яркие зрительные образы: синенький камень, ясное небо, лазоревые цветы, черный ворон, румяное лицо, желтые кудри, русая коса, белые палаты, золотой стул. Мир вещей ожил и стал ярким и красочным. Одно дело сказать «ехал сутки», другое —
А и ехал он день до вечера,
А и темную ночь до бела света.
Мы не только узнаем, сколько времени герой был в пути, но и видим темноту ночи и свет утра.
Другой способ достижения тех же целей состоит в том, что указывается материал , из которого предмет сделан: кинжалище булатное, плеточка шелковая, кунья шубочка, соболья шапочка; столы всегда бывают дубовые, печки — кирпичные, паруса — полотняные и т. д. Иногда создаются слова, сразу обозначающие и материал и окраску: столики белодубовые, палаты белокаменные, шатер белополотняный (русский) или чернобархатный (татарский) и т. д.
Эпитеты определяют предмет не только со стороны его окраски и материала, но со стороны любых других ярких отличительных признаков, приведение которых способствует мгновенному чувственному восприятию предмета: матушка сыра земля, ясное поле, раздольице чисто поле, пашни хлебородные, вешние заводи, у тоя у березы у покляпыя (то есть наклонной), повыше дерева шарового (то есть широкого вверху), темный лес, сырой дуб, рыскучий волк, пролетный ясный сокол, окатиста гора, рассыпной песок, мелки реченьки, болота дыбучие, облако ходячее, вешним долгим денечком и т. д.
Подобные эпитеты, приложенные к явлениям природы, показывают, как тонко певец чувствует природу. Описаний природы в русском эпосе нет. Но певцу достаточно сказать два-три слова, и мы, как живую, видим перед собой русскую природу с ее бесконечными просторами, извилистыми реками, темными лесами, мягкими возвышенностями, хлебородными пашнями.
Подобными же меткими эпитетами характеризуется не только природа, но все, что окружает певца: люди, постройки, вся обстановка жизни, вплоть до таких деталей, как скамейки, окна, замки, полотенца и т. д. Перечисление подобных эпитетов заняло бы целые страницы. Списки эпитетов и формальная классификация эпитетов существуют, но такого рода списки мало дают для понимания их художественного значения, которое состоит, как выразился молодой Добролюбов в одной из своих наиболее ранних статей, в «стремлении к изобразительности и живости впечатления».
Но эпитет не только заставляет видеть предмет во всей его яркости. Художественный эпитет дает возможность выразить, например, чувства действующих лиц, их отношение друг к другу и тем самым характеризовать их. Так, например, в русском эпосе члены семьи всегда выражают свои нежные чувства по отношению друг к другу; сын скажет, обращаясь к матери: «свет ты, родимая матушка», родители говорят о своих детях «детушки родные», муж скажет о жене «любимая семеюшка», жена о муже — «любимая державушка»; соответственно: «любимый мой племянничек», «дядюшка мой родный» и т. д.
Эпитет выражает мировоззрение народа, его отношение к миру, его оценку окружающего. Народ или любит, или ненавидит. Средних чувств в его поэзии не бывает.
Соответственно эпос знает только или ярко положительных героев, воплощающих наиболее высокие идеалы народа, его мужество, стойкость, любовь к родине, правдивость, выдержанность, жизнерадостность, или героев ярко отрицательных — врагов родины, захватчиков, насильников, поработителей; к отрицательным типам относятся также враги социального порядка, как князья, бояре, попы, купцы. Соответственно есть правда и неправда или кривда, в широком понимании этого слова. Ничего среднего между правдой и кривдой также нет. Своих героев народ любит восторженной любовью и уважает их, своих врагов он ненавидит активной ненавистью и всегда готов вступить с ними в решительную борьбу не на жизнь, а на смерть. Борьба в эпосе всегда приводит к победе или вскрывает правоту одних и моральную несостоятельность других. В этом — одно из выражений жизненной силы народа, его веры в непременную победу правого, народного дела.
Соответственно все, что певец в жизни любит и принимает, изображается как превосходное и лучшее; соответствующая группа эпитетов, которые можно назвать эпитетами оценочными, чрезвычайно богата. Свою родину, Русь, певец обозначает не иначе, как святая. Ее герои — святорусские могучие богатыри. Герой обладает великой силой, физической и моральной; о его сердце говорится, что у него сердце богатырское, неуимчивое; у него «ретивое сердечушко». Он поводит могучими плечами, вскакивает на резвые ноги, у него буйная головушка. Характерен эпитет «добрый», прилагаемый к слову «молодец», что означает не доброту, а совокупность всех тех качеств, которыми должен обладать истинный герой. Такие сочетания, как «удаленький дородный добрый молодец», «дружинушка добрая, хоробрая», ясно показывают, что понимается под словом «добрый».
Соответственно у героя всегда самое лучшее вооружение: у него черкасское седло, седло кованое, причем седлание обычно описывается очень подробно: все принадлежности самого высокого и изысканного качества, но не для «красы-басы», а для крепости. У героя всегда вострая сабля, тугой, разрывчатый лук с шелковой тетивой и калеными стрелами; у него крепкие доспехи, богатырский конь, которого он кормит «белояровой пшеной». Впрочем, соответственно всей эстетике русского эпоса, по которой важна не внешняя, показная сторона, конь не отличается величиной или красотой. У Ильи — малый, косматый бурушко. Внешняя невзрачность контрастирует с невидимыми для глаза высокими качествами. У Микулы Селяниновича соловая кобылка, обыкновенная крестьянская лошадь, которая, однако, обгоняет коня князя Вольги. По противоположному принципу иногда описана соха Микулы: рогачики на ней рыбьего зуба, присошечки красна золота и т. д.
О вещах и о людях, воспеваемых в эпосе, всегда сообщается все самое лучшее. Предметы и люди рисуются такими, какими они должны быть в идеале. Девушка всегда красавица, красная девица; иных в эпосе не бывает. Платье всегда цветное, а не какое-нибудь бесцветное, ягоды — сладкие, напитки стоялые, подарки — богатые, слова разумные, речь умильная и т. д. Если герой моется, то всегда только чистой, холодной, ключевой водой, и вытирается только чистым, а не каким-нибудь забраным полотенцем.
В этом отношении характерен эпитет «славный». Этим эпитетом обозначается совокупность тех качеств общественного порядка, которые влекут за собой всенародное признание, славу. Отсюда частый конец песен — «славу поют». Славными называются богатыри все вообще и каждый в отдельности; этим словом обозначается застава («на славной на московской на заставе»); этим словом могут быть названы русские реки («у славненькой у речки у Смородины»), или отдельные города, как Муром, родина Ильи Муромца, или столица Руси — Киев («во славном городе во Киеве»).
Неизмеримо беднее подбор эпитетов, которыми обозначаются явления отрицательного порядка. На них певец долго останавливаться не любит. Есть только одно неизменное и постоянное слово, которым певец обозначает и врагов своей родины и свое отношение к ним. Это слово — «поганый». Татары наделяются только одним этим постоянным эпитетом. Им же обозначается Литва, когда она замышляет поход на Русь (в остальных случаях она «хоробрая»). «Поганым» называется также Идолище. Можно найти в отдельных случаях и некоторые другие эпитеты, но в целом отношение ко всякого рода врагам героя и народа выражено не столько эпитетами, сколько метафорическими обозначениями ругательного порядка, образцы которых приведены выше.
Враги социального порядка точно так же характеризуются эпитетами, которые одновременно являются и оценочными и характеризующими. Так, когда бояре названы «толстобрюхими», то слушатель не только видит фигуру такого боярина перед глазами, но и разделяет чувства ненависти и насмешки, влагаемые певцами в это слово.
Особо должен быть освещен вопрос о так называемых «постоянных», а также «окаменевших» эпитетах. Оба эти термина должны быть признаны неудачными. Они внушают представление, будто запас эпитетов создан раз навсегда и будто народ пользуется ими без особого разбора и смысла.
Этими эпитетами особенно дорожил Всев. Миллер, так как ни на первый взгляд подтверждают его теорию творческого бессилия певцов. Он пишет: «Очевидно, что эпитет уже потерял свою первоначальную свежесть, образность, и ходит в школе певцов как ходячая монета, иногда расходуемая кстати, иногда зря, машинально». Всев. Миллер считает несуразностью, что лица в эпосе не изменяются в возрасте. Илья Муромец постоянно называется старым, даже когда после исцеления выезжает из дому. Добрыня всегда молодой, даже после того, как 12 лет прослужил в Киеве. Он после этого возвращается к своей молодой жене, которая не стареет.
«Этих примеров достаточно, чтобы показать механическое употребление постоянных эпитетов, встречающихся как в нашем, так и в других эпосах».
В действительности дело обстоит иначе. Что лица в эпосе и сказке не стареют, связано с особой концепцией времени в фольклоре, о чем здесь не может быть речи. Девушка же в эпосе всегда будет названа «красная девица», а молодец — «добрый молодец», не потому, что эпитет застыл, а потому, что, согласно народной эстетике, никакой молодец, кроме доброго, не может быть воспет. Постоянный эпитет применяется для признаков, которые народ считает постоянными и необходимыми и которые он повторяет не вследствие творческого бессилия, а потому, что вне данного признака предмет для эпической поэзии невозможен. Там же, где этого требования нет, возможны, как мы видели, самые разнообразные эпитеты.
Несколько иначе обстоит дело с так называемыми окаменевшими эпитетами, которые применяются там, где их применение, с точки зрения современных литературных требований, было бы неуместно. Такая неуместность опять не признак «окаменения» или творческого бессилия. Народ считает все определяемые им признаки не своими субъективными мнениями или впечатлениями, а признаками, объективно присущими определяемым предметам, лицам и явлениям. Так, честная вдова Амелфа Тимофеевна объективно, то есть во всех случаях жизни и всегда, есть честная вдова, и никакой другой она быть не может. Иного отношения к ней или иного изображения ее певец не допускает и представить себе не может, так как он не допускает никаких нарушений истины. Поэтому Добрыня называет свою мать не только «матушка родимая», но и «честная вдова Амелфа Тимофеевна». С другой стороны, татары могут быть только погаными и никакими другими ни в каких случаях. Встать на татарскую точку зрения для русского певца совершенно невозможно. Поэтому для певца вполне естественно, чтобы татарский царь Калин обращался к своим подчиненным со словами:
Ай же вы, мои татары,
Ай же вы, мои поганые.
По тем же причинам Маринка в разговоре с Добрыней сама именует себя курвой и отравщицей.
Несомненно, что в этом сказывается известная ограниченность горизонта, характерная вообще для крестьян, но отнюдь не творческое бессилие. Такого рода применение эпитетов вытекает из неспособности народа к какому бы то ни было компромиссу в своих мнениях и в своей оценке.
Приведенные материалы и наблюдения показывают, насколько богато и разнообразно в русском эпосе применение эпитетов. Эпитет выделяет предмет из ему подобных и тем его определяет. Эпитет способствует точному и четкому обозначению. Он создает яркие зрительные образы путем выделения отличительных качеств. Эпитет отвечает одному из основных стремлений языкового искусства эпоса, которое состоит в том, чтобы придать словам надлежащий вес и звучание, чтобы слова и выраженные ими образы вреза́лись, запечатлевались. Наконец, эпитет выражает отношение народа к окружающему его миру, выражает народное мнение, его суд и оценку.
Легко заметить, что эти же цели могут быть достигнуты и иными средствами, не только эпитетами. Так, русский язык дает широкие возможности выразить свое отношение — положительное или отрицательное — путем применения уменьшительных, ласкательных или, наоборот, уничижительных форм.
Обилие ласкательных выражает необычайную доброту народа по отношению ко всему, что достойно любви, признания, расположения. Вероятно, ни один язык мира не обладает таким богатством и такой гибкостью и выразительностью ласкательных или уменьшительных форм, как язык русский. В эпосе это сказывается чрезвычайно ярко. Народ называет ласкательными именами всех основных положительных героев: Алешенька, Добрынюшка, реже — Илеюшка или Ильюшенька, Дунаюшка, Васенька Буслаевич, Иванушка Годинович. У героя молодецкая головушка, он думает думушку крепкую или великую, он встает ранешенько, одевается скорешенько, умывается белешенько.
Кунью шубочку накинул на одно плечо,
Шапочку соболью на одно ушко,
Хватил паличку булатную под пазушку.
Здесь в трех строках (от Т. Г. Рябинина) имеется пять уменьшительных. Отправляясь в путь-дороженьку, Добрыня просит у матери благословеньица; он под седелышко подкладывает потничек, берет стрелочки каленые и т. д. Илья Муромец на заставе надевает свои сапожки и берет трубочку подзорную.
Обилие ласкательных и уменьшительных — одно из проявлений народного гуманизма, способности к мягким и добрым чувствам по отношению к тем, кто эти чувства заслуживает.
Соответственно гнев народа, его неодобрение, ненависть и насмешку выражают уничижительные формы, возможности которых в русском языке также достаточно богаты и красочны.
Васеньке Буслаевичу противопоставляется его крестный отец, старчище-пилигримище, Угрюмище, Андронище или Игнатьище. Батый именуется царище Батуище, Тугарин — Угарище поганое, коварный советчик Владимира зовется Васька Торокашко. У Идола ручища, как граблища и ушища, как блюдища.
Изучение эпитета показало, что каждому слову придается определенность и вес. Стремлением увеличить удельный вес каждого слова можно объяснить одну из особенностей поэтического языка былин, которая на первый взгляд как будто не имеет художественного значения, но которая на самом деле встречается только в художественной стихотворной речи, преимущественно в эпосе. Эта особенность состоит в отличном от прозаического языка применении предлогов. В эпосе предлог может стоять не только перед всей группой слов, к которой он относится, но нередко повторяется перед каждым словом в отдельности. Дунай «на все на три, на четыре сторонушки поклоняется». Постоянно применяются такие сочетания, как: «ко славну ко городу ко Киеву, ко ласкову ко князю ко Владимиру»; «на многих князей, на бояр, на русских могучих богатырей» (созывается пир); «во славном во городе во Муроме, во селе Карачарове»; «кто бы нам сказал про старое, про старое, про бывалое, про того ли Илью про Муромца?»
Это — не отдельные случаи, характерные для отдельных певцов или местностей, это — общий закон былинного стиля. Предлог в этих случаях перестает играть роль только предлога. Как предлог он был бы нужен только один раз, и тот же певец в прозе не будет повторять предлогов так упорно и систематически, как это делается в стихах. Всматриваясь в эти случаи ближе, можно установить, что предлоги здесь выполняют разделительную функцию. Предлог отделяет определение от определяемого, разделяет два-три определения одно от другого и т. д. Короче, повторение предлогов разделяет слова между собой. Этим достигается известная разрядка слов и тем повышается удельный вес каждого из слов в отдельности.
Было выдвинуто объяснение, что повторное применение предлогов будто бы продиктовано стремлением к замедленной речи, но такое объяснение сомнительно. Почему замедленная речь более художественна, чем обычная или ускоренная? Темп сам по себе не есть признак художественности, данный же прием встречается только в художественной речи.
В книге М. П. Штокмара по поводу повторения предлогов говорится следующее: «Очень заметную роль играют в народно-поэтической речи разнообразные повторы служебных слов и частиц, которые не несут самостоятельного ударения, вследствие чего такие повторы оказываются одним из факторов многосложности народного языка. Среди них в первую очередь необходимо отметить повторение предлогов». Что лишнее количество предлогов увеличивает количество слогов, это бесспорно, как и бесспорно то, что это увеличение сказывается на ритме. Но это еще ничего не объясняет.
Когда говорится: «брала его за рученьки за белые, за его за перстни за злаченые», то в таком сочетании белизна изнеженных рук с золотыми перстнями выступает более резко и рельефно, чем при простом установлении в прозе: брала его за белые руки с золотыми перстнями. Для констатации факта достаточно одного предлога, для выделения красочных, ярких подробностей они отделяются одна от другой, благодаря чему выступают во всем их значении. В строках «кто бы нам сказал про старое, про бывалое» и т. д. разделение слов подчеркивает, что речь пойдет не о ком-нибудь, а об Илье Муромце; что все, о чем будет петься, действительно было; что это было не теперь, а в стародавние времена. Разделительная функция предлога соответствует тому, как певец видит, разделяет и подчеркивает, выделяет явления мира.
Все сказанное приводит к наблюдению, что удельный вес слова в эпосе чрезвычайно велик, что певцы взвешивают слова и дорожат ими. С этой точки зрения могут быть рассмотрены те приемы, которыми в эпосе вводится прямая речь . «Говорил Хотинушка таковы слова». Это — постоянная форма введения прямой речи. Этими словами не только вводится прямая речь; в них содержится та мысль, что каждое слово этой речи будет иметь значение. «Пословечно стал он выговаривать». Но «пословечно» говорят не только действующие лица песни, так говорит и сам певец, и в этом — одна из основ эстетики эпоса. Слово подобно резцу, которым ваятель заставляет выступить каждую деталь изображаемого, превращая аморфное и неразделенное в оформленное и отработанное.
Один из способов подчеркнуть значение слова состоит в том, что нужное слово или группа их повторяется. Певцы широко пользуются этим приемом: «выезжает тут старый казак, стар-старый казак Илья Муромец». Старость Ильи, очень важная для облика героя и характерная для него черта, здесь выделена и подчеркнута тем, что слово «старый» повторяется три раза. Другой пример: торжество Маринки, сжигающей землю из-под следа Добрыни, чтобы приворожить его своими любовными чарами, выражено строкой: «загоралися, загоралися дубовые дрова».
Этот прием, раз выработавшись, может иногда применяться и там, где по существу он не нужен: «из-за лесу, лесу темного». Никакого особенного значения по ходу действия лес именно как лес не имеет; но повторение — характерный прием былинного стиля, и применение его не нарушает художественности даже там, где, строго рассуждая, можно было бы обойтись и без него.
Буквальное повторение одного и того же слова (тавтология) встречается сравнительно редко. От одного и того же корня образуются разные слова, и певцы с большим искусством пользуются этим приемом. Когда Илья с городской стены или с холма наблюдает приближение татар, он видит, что их «черным черно, как черна ворона». Здесь обозначение черноты дано в трех разных формах повторение подчеркивает несметное количество приближающихся татар. Сюда относятся также такие сочетания, как крепко-накрепко, туго-натуго, скоро-наскоро, на веки вечные.
Конь стоит наубел-белый,
Хвост-грива научерн-черна.
Повторение усиливает значение и вес слова, придает резкость обозначенному через повторение качеству или свойству. «Крепко-накрепко» означает полную ненарушимость данному слову при всех обстоятельствах жизни без всяких исключений; «на веки вечные» звучит сильнее, чем «навеки» или «навсегда», означает, что конца не будет никогда.
Повторение приобретает особую силу, когда повторяемые слова или группы их разделены по разным строкам. Конец строки создает естественную паузу, и, таким образом, между повторяемыми словами или словесными сочетаниями создается небольшая остановка. Повторяющиеся сочетания могут стоять в конце одной строки и начале следующей (так называемая палилогия), или оба повторяемых элемента стоят в начале строки (анафора). Повторение в конце строк (эпифора) как художественный прием русскому эпосу неизвестно.
Ты не бей меня по белу лицу,
По белу лицу, по румяному.
Разделение по двум строкам усиливает резкость выкрика: недопустимость битья по лицу в богатырском бою.
Было у него едино чадо,
Едино чадо да единёное.
Повторение слов «едино чадо» в двух строках подчеркивает все значение того факта, что сын был единственный.
Да есть у меня сабелька-то новая,
Да новая-то сабелька, не точеная,
Не точеная сабелька, не кровавлена.
Запечалился наш Владимир-князь,
Запечалился, закручинился.
В этом случае повторяемые элементы стоят в начале строк. Этот вид повторения по своему художественному значению не отличается от повторения в конце одной и начале следующей строки. В данном случае этим приемом подчеркнута сила отчаяния Владимира.
Особый случай повторения имеется тогда, когда один раз признак приводится в его положительной форме, другой — через отрицание его противоположности. В прозаической речи утверждение через отрицание противоположности (литотес) может служить как для ослабления утверждения, так и для усиления его: «совершил небольшую ошибку» воспринимается как ослабленная форма от «большую ошибку». Наоборот: «совершил немалую ошибку» представляет собой усиленную форму от «малая ошибка», означает, что ошибка по существу совершена большая.
В народной речи данный прием применяется только для усиления. Когда говорится «за великую досаду, не за малую», то отрицание «не за малую» подчеркивает значение слова «великую», усиливает утверждение. Еще резче:
Только видели чудышко немалое,
Как немалое чудо, превеликое.
Отрицание противоположного усиливает утверждение:
Наливал он чару зелена вина.
Немалую чару, полтора ведра.
Не для красы, для угожества, —
Для ради крепости богатырския.
Все это показывает, с каким искусством народ владеет приемами выделения и характеризации, как велико разнообразие художественных средств.
В тех случаях, когда речь идет не о предмете или качестве, а об отдельном действующем лице, повторяется не имя, а заменяющее его местоимение:
Он, Дунаюшка, во послах бывал,
Он, Дунай, много земель знавал.
Двукратное повторение слова «он» при имени Дуная должно подчеркнуть, что именно Дунай, а не кто-нибудь другой может быть послан в чужие земли за невестой для Владимира.
Местоимение может принимать сокращенную форму, и тогда оно по существу представляет собой артикль. «Как Угарин-от сидит, на него взглядывает». «Угарин-от» есть сокращенное «Угарин тот» или «этот», то есть упомянутый, указанный. Это — недоразвившийся определенный артикль, неупотребительный в современной литературной прозе, но выполняющий в эпосе художественную функцию выделения, подчеркивания при вторичном упоминании; такое усиление выделения отвечает одному из основных эстетических требований эпоса, состоящему в точности обозначения выделяемых предметов. Примеры чрезвычайно многочисленны: «Молодец-от был на то да ухватливый», «Пир-от идет о полупире», «Как день-от идет ко вечеру».
Я приехал посватать на Аннушке,
Как на той же на Аннушке Путятичной.
В последнем примере полная форма местоимения резче подчеркивает точность обозначения и выделения (Аннушка Путятична, а не какая-нибудь другая), чем сокращенная форма его «от».
От повторений, имеющих целью усилить удельный вес слова, следует отличать сочетания и соединения из слов, близких по значению или даже восходящих к одному корню, но имеющих уже иную цель.
Одна из разновидностей таких сочетаний состоит в том, что к глаголу добавляется дополнение одинакового с ним корня: думу думать, зиму зимовать, сослужить службу, шутки шутить, завещать завет, торг торговать и т. д. Цель таких сочетаний состоит не в том, чтобы усилить значение слова, а в том, чтобы придать ему точность. «Думать», «шутить», «служить», «зимовать» и подобные им глаголы для народной поэтики недостаточно конкретны и чеканны, невыразительны и расплывчаты. «Думать» не то же самое, что «думать думу». Через дополнение глагол получает определенность. К дополнению часто добавляется эпитет, и тогда достигается та полнота и ясность выражения, которые так характерны для языка эпоса: думать думушку крепкую, сослужить службу немалую, шутить шутки негораздые.
Другой тип подобного рода сочетаний состоит в том, что к слову прибавляется другое, весьма близкое к нему по значению: в тую пору-времечко, закручинился и запечалился, с того со горя со кручинушки, без стыда-без сорому, знаю-ведаю, идет путем да и дорогою, и другие. Такие сочетания очень характерны для эпоса и весьма многочисленны и разнообразны.
Обычно полагают, что такие сочетания вызваны стремлением к медлительности речи. Объясняли их также требованиями ритмики стиха. Оба эти объяснения должны быть признаны неправильными. Никакого нарочитого стремления к замедленной речи нет. Все наблюдения над поэзией былин говорят, наоборот, о чрезвычайной экономичности языковых средств, о сжатости, немногословности, четкости. Равным образом действие всегда развивается быстро, энергично, полно страстного напряжения и беспощадной борьбы. «Эпическое спокойствие» существует только в малоудачных теориях. Нельзя также признать, что эти обороты продиктованы требованиями ритма: система музыкального и система стихотворного ритма находятся в таком соотношении, что они не препятствуют одна другой, а находятся в гармоническом сочетании. В тех случаях, когда музыкальный ритм требует такта, слога, а текст его не дает, певец растягивает гласные, как это показывают нотные записи с точной подтекстовкой. В тех же случаях, когда по ходу или характеру музыкальной фразы гласный звук не может быть растянут, в текст вставляются слова с ослабленной семантической функцией, но поддерживающие ритм, как «а», «а и», «ай», «да», «то», «же», «ли», «ведь», «всё». Такие слова принято называть энклитиками. Чтобы народный поэт мог пользоваться в качестве энклитик для заполнения ритма словами, имеющими определенный ярко выраженный смысл, так же маловероятно, как в литературных стихотворениях использование слов ради рифмы, а не ради смысла. Если такие случаи и есть, они свидетельствуют о малой одаренности поэта или певца, об упадке поэзии, но они не могут быть определены как характерная для эпоса система.
В науке подобного рода сочетания обычно именуются синонимическими. На этом построена теория А. П. Евгеньевой. Все без исключения подобного рода сочетания она считает синонимическими и в выводах говорит: «Синонимия служит усилению значения, акцентуации отдельных слов, синтагм, стихов, на которые падает основная смысловая нагрузка». Таким образом, синонимия рассматривается как разновидность тавтологии, которая также должна подчеркнуть значение, вес выделяемых слов.
Такую точку зрения нельзя признать правильной. В народной речи одной и той же местности абсолютных синонимов, как правило, вообще не существует; они возможны только как редкий случай; то, что наблюдателю на первый взгляд представляется синонимами, на самом деле выражает очень тонкую, но для певца-поэта весьма существенную и ощутимую разницу. Дело как раз в том, что подобного рода обороты и сочетания именно не синонимичны. Пора и время, путь и дорога, кручиниться и печалиться, стыд и срам и т. д. с точки зрения певца и на самом деле разные понятия. Они взаимно дополняют одно другое. Они вызваны не медлительностью речи и не стремлением к усилению значения, а так же, как и эпитеты, свидетельствуют о стремлении к величайшей точности выражения, к тончайшей дифференцированности в придаваемом словам значении. Так, слово «стыд» выражает чувство по отношению к говорящему (стыд — стыдиться), срам — по отношению к окружающей среде (срам — осрамиться). «Путь» означает факт передвижения вообще безотносительно к формам его осуществления, «дорога» означает конкретно те места по земле, ту линию, по которой следует передвигающийся. Можно отправиться в путь по местам, где нет дороги, можно проложить путь и построить дороги. Подобные же отличия могут быть установлены во всех случаях таких сочетаний.
В тех случаях, когда в конце строк повторяются не только слова, но синонимические группы слов , мы имеем уже не только явление смыслового порядка, но порядка организации стихотворной речи. Ритмика и метрика былинного стиха здесь не могут быть изучаемы. Они составляют предмет особой дисциплины. Но некоторые отдельные явления, связанные с ритмическим употреблением слов, все же необходимо кратко рассмотреть.
На повторение словесных групп в конце строк обратил внимание Белинский и дал им иное и более правильное толкование, чем это впоследствии было сделано в трудах некоторых ученых («психологический параллелизм» Веселовского), Белинский чрезвычайно смело и убедительно отнес их к области рифмы и истолковал их как смысловые рифмы . Он пишет: «В русской народной поэзии большую роль играет рифма не слов, а смысла: русский человек не гоняется за рифмою — он полагает ее не в созвучии, а в кадансе, и полубогатые рифмы как бы предпочитает богатым; но настоящая его рифма есть рифма смысла: мы разумеем под этим словом двойственность стихов, из которых второй рифмует с первым по мыслу. Отсюда эти частые и, по-видимому, ненужные повторения слов, выражений и целых стихов; отсюда же эти отрицательные подобия, которыми, так сказать, оттеняется настоящий предмет речи ».
Последние слова показывают, что Белинский рассматривал явления стихосложения в связи со смысловой стороной стиха. Приведем некоторые примеры:
Как ясен сокол вон вылетывал,
Как бы белый кречет вон выпархивал.
Было пированье, почестной пир,
Было столованье, почестной стол.
Все вы в Киеве переженены,
Только я, Владимир-князь, холост хожу,
А и холост хожу, неженат гуляю.
Рифма не есть явление, связанное только со звучанием. Рифма четко обозначает конец строфы и вносит вместе с ритмом в речь принцип некоторой организованности ее, создает некоторый словесный рисунок. Пара рифм создает некоторую симметрию. Такую же и более совершенную и полную симметрию создают приведенные параллелизмы, названные Белинским смысловой рифмой; закон симметрии есть один из законов народного искусства. Симметричностью пронизано народное изобразительное искусство, как вышивки, кружева, наличники и пр.; симметричны крестьянские постройки, как гражданские, так и церковные. Можно говорить о симметрии речи, как об одном из художественных приемов народного стиха.
Все приведенные примеры и наблюдения говорят об одном: о наличии совершенно определенных и очень строгих требований, о наличии ярко выраженной народной эстетики. Одно из основных требований этой эстетики состоит в таком выборе слова или сочетания слов, который давал бы максимально ясный и четкий зрительный образ. Здесь все требует величайшей, тончайшей отделки. На эпосе можно видеть, какое значение придается в народном искусстве деталям. Вне этих деталей певец не мыслит себе своего искусства.
Основные особенности поэтического языка былин относятся к области лексики. Это и понятно, так как именно слово есть тот строительный материал, из которого создается и человеческая речь и художественное произведение.
Но художественное значение имеют в эпосе не только явления лексики, но и некоторые явления морфологии и синтаксиса.
Так, например, обращает на себя внимание та свобода, с которой певцы обращаются с глагольными видами и временами.
Можно заметить, что в эпосе предпочитается несовершенный вид, и употребляется он там, где в общерусской речи или в прозе требовался бы вид совершенный. Несовершенный вид выражает не только незаконченность действия, но и его повторяемость, а также и длительность его. Однако законченность или незаконченность, единократность или многократность не имеют в эпосе того решающего значения, какое имеет длительность, протяженность (дуративность) действия. Несовершенный вид применяется для явно однократных и законченных действий, если только действие изображается как длительное.
Налагал
он стрелочку каленую,
Натянул
тетивочку шелковеньку.
В современном литературном языке такое употребление видов было бы невозможно. Требовалось бы в обоих случаях применить одинаковый вид, притом совершенный: наложил стрелочку, натянул тетиву. Но певец распоряжается иначе: «налагал» обозначает некоторую длительность действия, «натянул» — мгновенность его.
Такие случаи показывают, что виды употребляются не с точки зрения завершенности или незавершенности действия; можно наблюдать, что предпочитается вид несовершенный. Постоянно говорится: «сам говорил таковы слова» (вместо «сказал»), «поезжал жениться» (вместо «поехал»), «садилась Василиса Микулична на добра коня» (вместо «села»), «что же будешь брать с собой» (вместо «возьмешь») и т. д.
Несовершенный вид предпочитается потому, что он лучше соответствует всей эстетике эпической поэзии, чем совершенный. «Сказал», «вошел», «сел», «положил» и т. д. представляют собой простую констатацию факта; наоборот: «говорил», «входил», «садился», «налагал» не только устанавливают факт, но рисуют его. Изображенное как длительное, действие лучше представляется воображению, чем краткое, оборванное, однократное, законченное. Такие стихи, как «а писал ярлык, скоро написывал» полностью выдают художественные стремления певца. Одно установление действия путем применения слона «писал» не удовлетворяет еще художественным требованиям. Певец видит пишущего перед глазами, причем его, как неграмотного, поражает быстрота, с которой пишут грамотные. Поэтому к бесстрастной констатации факта «писал» прибавляется картина этого письма: «скоро написывал».
В сцене поражения Тугарина Алешей все моменты схватки даны в несовершенном виде, факт же его приканчивания — в совершенном.
Он на улицу-де скоро нонь выскакивал,
Кабы на пол Югарища не уранивал,
На подлетике его да нонь подхватывал, —
На одну его ногу ступил, другу оторвал.
Несовершенный вид применяется даже в настоящем времени с такими глаголами, которые его обычно не образуют: «да вставает Добрынюшка Никитич млад», «они взяли вина, подавают тут удалу добру молодцу».
Относительную свободу можно также наблюдать в употреблении времен. Певец, конечно, понимает, что события песни относятся к прошлому. Об этом свидетельствует то, что народ называет такие песни «старинами», об этом свидетельствуют такие начала, как «кто бы нам сказал про старое, про бывалое», и преобладание в песнях прошедшего времени. Тем не менее вопрос этот не так прост, как это может казаться на первый взгляд. Искусство эпоса до некоторой степени родственно искусству драматическому. Когда зритель смотрит на сцену, он, конечно, знает, что изображаемые на сцене события в преобладающем большинстве случаев относятся к прошлому. Воспринимаются же они как события, происходящие перед нашими глазами в настоящем.
Нечто сходное имеется и в эпической поэзии. Относя воспеваемые события к прошлому, певец вместе с тем видит их перед глазами. Они для него совершаются в настоящем. Этим можно объяснить, что прошедшее время перемежается в былинах с настоящим.
Стал он по чисту полю поезживать,
Сердце в нем разгорается,
Кровь-то в нем распылалася.
В описании прибытия корабля Соловья Будимировича в исполнении Кривополеновой мы имеем такую последовательность времен: бежит , выбегает тридцать насадов (кораблей); опускали паруса; сходенки мечут ; пришел Соловей; берет подарки; пришел к Киеву. В дальнейшем сцена одаривания дается в настоящем времени, постройка терема и выход к теремам Запавы рассказывается сплошь в прошедшем; в дальнейшем повествовании времена перемежаются с преобладанием времени прошедшего.
Это показывает, что певец не делает принципиальной разницы между повествованием и описанием. Повествование трактуется как описание. Время выражает не только временные, но и пространственные отношения. Благодаря применению настоящего времени события, относящиеся к прошлому, переносятся в то пространство, которое раскидывается перед умственным взором слушателя в настоящем. Слушатель видит происходящие события.
Это перенесение событий из прошлого в временно-пространственное настоящее сказывается не только в применении и чередовании времен. Можно наблюдать, что в повествование вносятся такие слова, как «нонче», «нынь», «тут», «теперь», «вот». Все эти слова обозначают либо настоящее время, либо наличие перед глазами. Для отдельных местностей характерны отдельные слова («нонче» характерно для Печоры), но суть дела от этого не меняется: «вот заходят они да на червлен корабль», «вот прощаются на четыре дальни стороны», «да пошла она теперече наугад домой», «говорил-де тут да таково слово», «наливала тут Авдотья да зелена вина», «он схватил нонче ножичек за черешок, он до ся нонче ножик не допускивал». Певцы иногда даже злоупотребляют этим приемом:
Они стали молодца нонче
побуживать,
Кабы стали молодца нонь
потрясати нонь
.
В отнесении действия к прошлому или настоящему можно наблюдать интереснейшее противоречие. Перенесение действия в настоящее способствует изображению художественного вымысла как реальности. Но певец не отождествляет реальность художественного вымысла с реальностью эмпирически его окружающей жизни. Выдавая вымысел за действительность, певец вместе с тем ставит этому известные границы. Этим можно объяснить, что, например, на Печоре текст песен пересыпается словом «кабы», которое в этих случаях служит не союзом, а наречием. Примеры чрезвычайно многочисленны.
У ласкова князя у Владимира
Кабы было пированье-столованье.
Обычно слово «кабы» стоит в начале строки.
В былине о Василии Игнатьевиче кабатчик по приказанию Владимира возвращает без выкупа заложенное вооружение, после чего Василий снаряжается в бой.
Кабы отдали все Васеньке безденежно,
Кабы стал-то Василий снаряжатися,
Кабы стал-то Василий сподоблятися,
Кабы седлал он, уздал-де коня доброго,
Как тугой-от-де лук да принатягивал.
В других местностях предпочитается «де», сокращенное «дескать», чем выражается характер модальности действия: «Забегали во тихи во гавани, опускали-де паруса полотняные»; «Он клал-де ведь сходни да концом на землю». В такой же функции выступает слово «ле»: «Выходил ле народ да вон на улицу».
Противоречие состоит в том, что к словам, обозначающим модальность действия (кабы, ли), прибавляются слова, обозначающие его реальность (нонь, тут). Сочетание этих слов показывает, что вымысел, оставаясь вымыслом, вместе с тем понимается как реальность: «Кабы тут молодец да пробуждается»; «Они взяли кабы тут нонь зелена вина».
Как во том ле было прежде городе Муроме,
Кабы жил, кабы был тут нонь стар казак,
Кабы стар, пишут, казак Илья Муромец.
В первой строке значится, что все это было «прежде», во второй оно происходит «нонь». Оно происходит «кабы», об этом пишут, но вместе с тем оно совершается «тут».
Пушкин прекрасно чувствовал художественное значение подобных сочетаний и, пользуясь народным поэтическим языком, начал свою песнь о вещем Олеге словами:
Как ныне сбирается вещий Олег.
Этим выражается единство вымысла (кабы, как) и действительности (ныне, тут), прошлого и настоящего, искусства и жизни.
Илья Муромец – главный герой киевского цикла былин. Важнейшие из них: "Исцеление Ильи Муромца", "Илья и Соловей-разбойник", "Илья и Сокольник", "Илья в ссоре с князем Владимиром", "Илья и Калин-царь", "Илья и Идолище поганое". Наиболее древними считаются былины о бое Ильи Муромца с Соловьем-разбойником и о бое с Сокольником (его сыном).
Еще в XIX веке ученые задумывались над тем, кто стоит за былинным образом противника русского богатыря – Соловья-разбойника. Одни в нем видели мифическое существо – олицетворение сил природы, бортника-древолаза, другие высказывали мнение о заимствовании этого образа из фольклора других народов. Третьи придерживались взгляда, согласно которому Соловей – обычный человек, занимающийся разбоем. За свое умение громко свистеть он был прозван Соловьем. В былинном повествовании Соловей-разбойник изображен как существо, живущее в лесах со всем своим выводком.
В былине рассказывается о воинских подвигах Ильи. Он отправляется из дома, из села Карачарово, что под Муромом, в стольный град Киев на службу к князю Владимиру. По пути Илья совершает свой первый подвиг. У Чернигова он разбивает вражеское войско, осадившее город.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А ий черным-черно, как черно ворона.
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром коне никто тут не проезживат,
Птица черный ворон не пролетыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А Илья, "дородный добрый молодец", стал эту силу великую конем топтать и копьем колоть. И побил он эту силу великую. За это черниговские мужики приглашали его в Чернигов воеводою, но богатырь не согласился, поскольку ехал он служить всей Русской земле.
Его предупреждают, что дорога в Киев неспокойна и опасна:
Заколодила дорожка, замуравела,
Как у той ли-то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя…
Сидит Соловей-разбойник со сыром дубу,
Сидит Соловей-разбойник Одихмантьев1 сын.2
Противник Ильи изображен в былине гиперболизированно, его грозная сила преувеличена. Это злодей-разбойник. Он "свищет по-соловьему", "кричит позвериному". От этого "травушки-муравы уплетаются, все лазоревы цветочки осыпаются, темны лесушки к земле все приклоняются, а что есть людей – то все мертвы лежат".
Однако Илью не испугало предупреждение мужиков черниговских. Он выбирает "дорогу прямоезжую". Добрый богатырский конь Ильи, услышав посвист Соловья, "упирается, на корзни спотыкается". Но богатырь бесстрашен. Он готов совершить свой второй подвиг. Поединок описан лаконично, в былинной традиции. Илья берет тугой лук "разрывчатый", натягивает "тетивочку шелковую", накладывает "стрелочку каленую" и стреляет. Поверженного Соловья он пристегивает к "стремечку булатному" и везет в Киев. Это первый приезд богатыря в Киев, его никто здесь еще не знает. К Илье с вопросами обращается сам князь:
"Ты скажи-ко, ты откулешний,
Дородный добрый молодец,
Тебя как-то, молодца, да именем зовут,
Величают, удалого, по отечеству?"
Князь не верит рассказу Ильи, сомневается, что можно проехать по той дороге, где нагнано силы множество и владычествует Соловей-разбойник. Тогда Илья ведет князя к Соловью. Но разбойник признает над собой только власть Ильи, видя в нем достойного противника и победителя, почитает его выше князя. На приказ Влади- мира продемонстрировать свое искусство, Соловей отвечает:
"Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати.
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати".3
Тогда Илья Муромец приказывает ему засвистеть "в полсвиста соловьиного" и "в полкрика звериного". Но Соловей ослушался и засвистел во всю силу. "Маковки на теремах покривились, а околенки во теремах рассыпались от него, посвиста Соловьиного, что есть людишек, то все мертвы лежат". А Владимир-князь "куньей шубонькой укрывается". Только Илья устоял на ногах. Со словами: "тебе полно-тко свистать да по-соловьему, тебе полно-тко слезить да отцов-матерей, тебе полно-тко вдовить да жен молодых, тебе полно-тко спущать сиротать малых детушек!" он рубит Соловью голову.
Подвиг Ильи был наполнен особым смыслом для современников, выступавших за объединение русских земель, за целостность древнерусского государства. В былине утверждается мысль о служении Руси, о совершении народного подвига во имя ее.
Былина "Илья Муромец и Соловей-разбойник" обладает признаками, характерными для художественного своеобразия былин. Это сюжетный жанр. События изображаются в развитии, персонажи – в действии. Былине присущи своеобразные выразительно-изобразительные средства: троекратные повторы (в описании силушки под Черниговым, посвиста богатырского), гиперболы (изображение Соловья-разбойника, богатырского коня Ильи), сравнения, метафоры, эпитеты (темный лес, травушки-муравы, лазоревы цветочки), уменьшительно-ласкательные суффиксы и т. п. В былине переплетаются фантастические и реальные образы (Соловей – Илья).
Информационный лист.
Познакомьтесь с теоретическими материалами в своей информационной карточке. Прослушайте сообщение учителя. Дополните карточку необходимыми, по вашему мнению, сведениями.
Былина – произведение устного народного творчества, воспевающее …………………
…………………………………………………………………………………………………..
Былина состоит из следующих частей:
1) запев (вводит читателя в мир народного искусства);
2) зачин (обозначены место действия, имя главного героя);
3) завязка (важное событие);
4) кульминация (центральное событие);
5) развязка (победа положительного героя);
6) концовка (воздаётся слава герою).
Художественные особенности былины:
1) повторы слов, выражений, эпизодов;
2) обращения;
3) троичность (часто встречается число три или кратные трём числа).
Былинный стих – особый стих, основанный на равном количестве ударений в строках (чаще в строке 3 ударения) и одинаковом расположении ударных слогов в конце каждой строки (чаще ударным является 3-ий от конца строки слог).
Приложение №2
Былины. Художественные особенности былин.
Устная народная поэзия возникла много веков назад, когда люди ещё не умели ни читать, ни писать. (Здесь заканчивается слайд 2)
Богато и разнообразно народное творчество. В сказках, песнях народ рассказывал о важных исторических событиях, о своём труде, о своих заботах и горестях, мечтал о счастливой, справедливой жизни. (Здесь заканчивается слайд 3)
Народная мудрость, наблюдательность, меткость и выразительность народной речи воплощены в пословицах, поговорках, загадках. (Здесь заканчивается слайд 4)
Исключительный интерес среди произведений народного творчества представляют былины - художественно-исторические песни о богатырях, народных героях. (Здесь заканчивается слайд 5)
Основные циклы былин: новгородский и киевский (Здесь заканчивается слайд 6)
Действие в большинстве былин приурочивается к Киеву. Некоторые былины рассказывают о жизни, событиях и людях другого крупнейшего города древней Руси - Новгорода (былины о Садко, о Василии Буслаеве). (Здесь заканчивается слайд 7)
Киевские былины - это былины героические (или богатырские). Героические былины повествуют о мужественной защите родины, о богатырях, их борьбе против врагов-кочевников, нападавших на страну. (Здесь заканчивается слайд 8)
Былины строятся по определённому плану.
Большинство былин начинается зачином. В нём обычно говорится о месте действия или о том, куда и откуда поехал богатырь (Здесь заканчивается слайд 9)
Из того ли то из города из Мурома,�Из того села да Карачарова�Выезжал удаленький дородный добрый молодец.�Он стоял заутреню во Муроме,�А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.��Да и подъехал он ко славному ко городу к Чернигову,�У того ли города Чернигова�Нагнано-то силушки черным-черно,�А й черным-черно, как черна ворона. (Здесь заканчивается слайд 10)
События в былинах излагаются в строгом порядке, последовательно. Повествование ведётся медленно, не спеша. (Здесь заканчивается слайд 11) Так как былины жили в устной передаче, исполнитель их сказывал сосредоточить внимание слушателей на особенно важных, по его мнению, местах. Для этого в былинах широко применяются повторения, обычно троекратные. Так, в былине об Илье Муромце и Соловье-разбойнике трижды повторяется описание силы Соловья-разбойника. (Здесь заканчивается слайд 12)
Чтобы придать напевность былине, сделать изложение её более выразительным, музыкальным, часто в былинах повторяются отдельные слова.
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела.
Во стольном во городе во Киеве,
У ласкового у князя у Владимира. (Здесь заканчивается слайд 13)
Повторения встречаются не только в тексте одной и той же былины. В разных былинах одинаково описываются сходные действия, явления, например седлание богатырского коня, пир у князя Владимира, вражеская сила, бой богатырей с врагами и пр.Такие сходные описания, встречающиеся в разных былинах (и в сказках), называются общими местами. (Здесь заканчивается слайд 14)
Иногда былины заканчиваются особой концовкой - заключением из всего содержания былины:
То старина, то и дёянье,
т. е. так было в старину, это - быль. (Здесь заканчивается слайд 15)
Главный герой былин - русский богатырь. Чтобы ярче представить силу богатыря, применяется приём гиперболы (преувеличения). Например, вот как описывается бой богатыря с вражеской силой. Если богатырь махнёт правой рукой, среди вражеского стана образуется улица, левой - переулок. Палица (меч) богатыря весит сорок или даже девяносто пудов. (Здесь заканчивается слайд 16)
Если богатырь заснёт, то «богатырский сон на двенадцать дён» (дней). Под стать богатырю и его конь: «первый скок коня - на много вёрст, а второй скок - и найти нельзя». Чтобы подчеркнуть силу русского богатыря, гиперболически изображается его враг. Несметные силы врага «серому волку... дня не обскакать, чёрному ворону в день не облететь». (Здесь заканчивается слайд 17)
В былинах, как и вообще в произведениях устной народной поэзии, каждое слово точно и выразительно. В течение веков народные певцы и поэты совершенствовали язык своих поэтических произведений, добиваясь наиболее точного и яркого, выразительного раскрытия через слово самых существенных качеств героев и их поступков. Так, очень богаты и разнообразны в устной поэзии эпитеты - красочные определения, указывающие наиболее существенный признак людей, предметов, явлений жизни. (Здесь заканчивается слайд 18)
Часто одни и те же эпитеты постоянно характеризуют тех или иных героев, предметы, явления жизни, природы и т. д. Поэтому их называют постоянными эпитетами. В былинах, например, встречаются такие постоянные эпитеты: дородный добрый молодец, сила великая, славный стольный Киев-град, тугой лук, тетивочка шелковая, стрелочки калёные. (Здесь заканчивается слайд 19)
Часто в былинах применяются сравнения:
Нагнано-то силушки черным-черно,
Черным-черно, как черна ворона.
Щукой-рыбою ходить Вольгё во синих морях,
Птицей-соколом летать Вольгё под оболоки,
Волком рыскать во чистых полях.(Здесь заканчивается слайд 20)
Употребляются отрицательные сравнения:
Не сырой дуб к земле клонится,
Не бумажные листочки расстилаются,
Поклоняется сын перед батюшкой... (Здесь заканчивается слайд 21)
Желая подчеркнуть какой-либо оттенок смысла слова, важный, по мнению народного певца, для понимания повествования, сказители былин широко применяют синонимы: «Стал Вольга растеть-матереть»; «А орать да пахать да крестьяновати,»; «Тут Илье за обиду стало, за великую досаду показалось...» (Здесь заканчивается слайд 22)
Важную роль в языке былин играют существительные с уменьшительными и ласкательными суффиксами. Они выражают народную оценку героев былин. Богатыри часто называются ласкательными именами: Илюшенька, Добрынюшка Никитич, Микулушка Селянинович и т. п. (Здесь заканчивается слайд 23) Суффиксы ласкательного значения применяются и в словах, обозначающих предметы, принадлежащие богатырю. У него «стрелочки калёные», «седёлышко», «уздечки», «войлочки», «потнички» и т. д. (Здесь заканчивается слайд 24)
Былина произносится нараспев. Подчиняясь напеву, сказитель ставит ударения на определённых словах, а другие слова при этом, не имея ударений, как бы сливаются в одно слово («матьсыраземля», «полечистое»). В связи с этим иногда слово имеет различные ударения в одной и той же былине («Соловей- Соловей», «молодой», «молодый», «молодый»). (Здесь заканчивается слайд 25)
В древней устной народной поэзии есть былины, рассказывающие о мирной, трудовой жизни русского народа. Это былины бытовые. Важнейшая из них - былина о Вольге и Микуле. В ней прославляется народный труд. В Илье Муромце народ воспел крестьянина-воина, богатыря - защитника родины. В образе Микулы он прославил крестьянина-хлебопашца, богатыря - кормильца страны.
Обучающие:
Учить сравнивать, обобщать, делать выводы, давать связанный ответ.
Расширять и активизировать словарный запас детей.
Развивающие:
Развивать творческое воображение учащихся средствами поэзии, живописи. Музыки.
Развивать умение работать в группах.
Развивать умение давать адекватную оценку своей деятельности.
Воспитательные:
Воспитывать чувство патриотизма, любви к Родине, взаимоуважения.
Приобщать к фактам исторической действительности.
Оборудование :
Репродукция картины М.В. Васнецова «Богатыри». Аудиозапись: А.П. Бородин «Богатырская» .
Карточки с заданиями для работы по группам.
І. Организационный момент. (приветствие, настрой на работу).
Учитель:
Широко ты, Русь, по лицу земли
В красе царственной развернулася.
У тебя ли нет богатырских сил,
Старины святой, громких подвигов?
Уж и есть за что, Русь могучая,
Полюбить тебя, назвать матерью,
Стать за честь твою против недругов,
За тебя в нужде сложить голову!
Какие чувства у вас вызвало это стихотворение? О каком времени говорится, о настоящем или прошлом? (слайд 1)
Сегодня мы совершим ещё одно виртуальное путешествие в стародавние времена. Поговорим о таких произведениях устного народного творчества, как «Сказка об Илье Муромце» и былине «Илья Муромец и Святогор».
ІІ. Актуализация знаний. (Слайд 2)
1. - Ребята, кто знает, как называется эта картина? («Богатыри», автор Виктор Михайлович Васнецов, работал над картиной больше 20 лет).
Кто изображен на картине?
(Илья Муромец – любимец народа, справа - Добрыня Никитич – с мечом в руке, готов ринуться в бой по первому зову, слева – Алеша Попович – весельчак, из оружия у него – лук со стрелами, а вместо щита – гусли).
А что изображено на заднем плане картины? (степь, богатырская застава)
Зачем вышли в дозор богатыри? (Охраняют землю русскую от набегов басурман)
Во все времена русские люди славились своим мужеством, героизмом, умением защищать свою Отчизну. Им посвящали свои произведения художники, композиторы и писатели.(слайд 4)
Мы с вами изучили три произведения о богатырях. Можем применить такой прием работы, как «кластер». (Слайд 5)
Назовите произведения, отрывки из которых читали дома? К какому жанру относятся эти произведения?
Чем похожи эти произведения? (в них рассказывается о русских богатырях, по содержанию, по замыслу).
2. Определение темы урока.
Попробуйте самостоятельно определить тему урока. (Сравнить былину и сказку. Назвать общие и отличительные признаки)
На доске:
Тема: Сравнение богатырской сказки и былины .
ІІІ. Стадия осмысления. (25 мин)
- Выделение особенностей былин и богатырских сказок.
Работать будем в группах.
1-я и 2-я группы будут исследовать богатырскую сказку.
3-я и 4-я группы будут исследовать былину.
Свои исследовании я будете записывать на карточках, которые лежат у вас на партах.
По окончании вашей исследовательской работы, все ваши данные будут сведены в общую таблицу.
Сводная таблица на экране.
Слайд
Сказка | Былина |
|
1.Основа произведения. Историческое событие. | Басурманские царевичи окружили г. Чернигов. | Встреча Ильи Муромца и Святогора. |
2.Герои произведения. Русские богатыри. | Илья Муромец | Святогор |
3.Сказочные приметы. Волшебная богатырская сила. Волшебные персонажи. Волшебные предметы. | Сила Ильи Муромца. Два странника. Лечебная вода. | Сила Святогора. Говорящий конь. Одежда Святогора, вмещающая Илью Муромца вместе с конем |
4.Построение произведения. | Проза. | Стихотворная форма. |
5.Характер произведения . | Повествование. | Песня. |
6.Язык. | Архаизмы, уважительные диалоги, слова с уменьшительно – ласкательными суффиксами. | Архаизмы, устойчивые выражения. |
Внимательно посмотрите на таблицу. Что в ней отражено? (особенности, по которым мы отличаем былину не только от богатырской сказки, ни и от других жанров художественной литературы, указанных в «кластере».
ІY. Закрепление.
Мы поговорили с вами о богатырях, которые жили в стародавние времена. Как вы думаете, а существуют ли богатыри в наше время? Кто в наши дни мог бы сказать такие слова: «Есть еще на Руси, кому постоять за землю Русскую». А на вопрос, где их можно встретить, вам будет легче ответить, если вы угадаете мои загадки.
С огнем бороться мы должны –
Мы смелые работники.
С водою мы напарники,
Мы очень людям всем нужны.
Так кто же мы? (пожарники )
Кто. Ребята, на границе
Нашу землю стережет,
Чтоб работать и учиться
Мог спокойно наш народ? (пограничники )
У Алеши старший брат,
Он всегда помочь всем рад.
Кошек с дерева сниматель,
Это будущий … (спасатель )
Он готов в огонь и в бой,
Защищая нас с тобой,
Он в дозор идет и в град,
Не покинет пост …. (солдат )
Молодцы! Конечно, богатырь – не обязательно силач. Человек, обладающий большой силой воли – тоже богатырь.
Y. Подведение итогов.
Стадия рефлексии.
1.- Вспомните, какие цели мы ставили в начале урока? (найти общие и отличительные признаки былины и богатырской сказки).
Справились ли мы с поставленной задачей?
2. Работа с «кластером».
Как называется раздел, который мы изучаем?
Назовите жанры произведений, над которыми работали.
О каких героях говорили?
Весь ли раздел изучили?
Весь ли кластер заполнили? (нет)
Этим займемся на следующем уроке чтения.
- Самооценка.
Я сегодня доволен. Не доволен собой, потому что…
Покажите кружок того цвета, как вы оцениваете свою работу.
У вас на столе лежат «мордашки». Грустные и веселые. Оставьте на дереве «Настроение» те мордашки, которые отражают ваше настроение.
Сказка |
|
1.Основа произведения.
| |
2.Герои произведения. 1. Илья Муромец 2. Святогор | |
3.Сказочные приметы. Волшебная богатырская сила. Волшебные персонажи. Волшебные предметы. | |
4.Построение произведения. 1. В прозе. 2. В стихотворной форме | |
5.Характер произведения . 1. песенный 2. повествовательный | |
6.Что имеется в произведении? 1. повторы 2. устаревшие слова 3. слова с уменьшительно-ласкательными Суффиксами 4.Двойная гласная Былины - это удивительная часть фольклора. Сказания о богатырях, о Руси-матушке, о настоящей дружбе и чести порой оказываются гораздо интереснее запутанных легенд и мифов Западной Европы. И все знают имена защитников земли русской: Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец - именно они вспоминаются первыми, когда речь заходит о богатырях. У каждого из троицы свои функции, но вместе они непобедимы, как непобедима и Русь под защитой своих витязей. Раскрыть образ персонажей полнее позволяют не только их действия, но и слова. И зачастую именно отдельные фразы дают возможность понять героя гораздо лучше. В чём особенности речи Ильи Муромца, старшего из богатырей? Как его характеризуют слова, им же произнесённые? Попробуем узнать. БиографияДля начала нужно разобраться в том, кто же такой Илья Муромец. Как говорится в былинах, он был частично парализован, тридцать лет пролежал на печи, а потом был исцелён проходящими через его родное село Карачарово старцами-каликами. Они же наделили мужчину богатырской силой, рассказали, как правильно вырастить коня, который выдержит любые испытания, и заверили Илью, что смерть в бою ему не грозит. По новоиспечённый витязь отправился в Киев, где стал во главе всех богатырей русских. С тех самых пор Илья Муромец стоял на страже границ Руси и верно служил князю Владимиру, несмотря на все козни последнего.
Любопытен тот факт, что многие исследователи считают былинного богатыря воплощением святого Ильи Печерского, мощи которого покоятся в Киево-Печерской лавре. Во всех легендах он является авторитетом не только среди богатырей, он позволяет себе возражать даже князю (здесь делается акцент на то, что не послушаться Владимира Илья может только из-за противоречия приказа его христианским принципам). Постоянное противостояние богатыря и князя - вот в чём особенности речи Ильи Муромца выделяются особенно ярко. Ни один человек на всей Руси не мог сказать слово против воли Владимира, но старший из витязей не только оспаривает приказы, но и позволяет себе оскорблять Крестителя Руси: в былине об Илье Муромце и Калине-царе он говорит о том, что «для собаки-то, князя Владимира, да не вышел бы я вон из погреба!» В качестве другой особенности речи Ильи Муромца можно отметить постоянное поучение других, но не агрессивное, а, скорее, дружественное: богатырь искренне хочет помочь окружающим. Бесспорно, Илью Муромца можно назвать самым миролюбивым, но вместе с тем и непримиримым защитником земли русской. ИсцелениеВ первой части сказаний об Илье Муромце будущий богатырь предстаёт перед читателем больным человеком, который за тридцать лет не смог сделать ни единого шага. Исцеляют его от недуга проходящие старцы-паломники, передающие главному герою силу огромную и дающие напутствия касательно службы князю. В чём особенности речи Ильи Муромца в этой былине? Он использует повторы для того, чтобы лучше передать свои мысли («сиднем сижу»), а ещё уменьшительно-ласкательные суффиксы («силушка великая») - это особенность всех положительных героев былин. И даже несмотря на то, что по он выше старцев, обращается с ними уважительно и горячо благодарит их за исцеление. Даже по паре реплик, произнесённых богатырём в этом сказании, можно понять, что речь Ильи Муромца в былинах чрезвычайно учтива, он относится с почтением к тем, кто слабее него, и умеет быть благодарным. Соловей-РазбойникВторое известнейшее сказание повествует о сражении Ильи с Соловьём-Разбойником. Начинается былина с уже отмеченной особенности речи Ильи Муромца - учтивости (его диалог с мужиками из Чернигова). Но потом, при ещё косвенной встрече с Соловьём, когда конь, услышав свист злодея, остановился и отказался идти раньше, богатырь использует и брань ("травяной мешок", "волчья сыть"), и приказной тон. Ещё можно отметить большое количество повторов (например, при описании своего пути до Киева, богатырь несколько раз произносит предлог «мимо», перечисляя все известные места, через которые ему довелось проехать).
Калин-царьВ самом начале былины о сражении с Калин-царём слова богатыря резко расходятся с его первоначальным образом. Речь Ильи Муромца, когда он желает получить в кабаке еды и воды бесплатно, отнюдь не похожа на просьбу, даже с объяснением она больше похожа на приказ. Правда в монологе витязя перед богатырями снова появляется отсылка к его христианскому прототипу: Илья настаивает на том, что они должны защитить не столько князя Владимира от угрозы, сколько постоять за храмы и за веру. Кроме того, в этом сказании он выступает настоящим миротворцем, запрещая своим соратникам убивать захваченного врага. Из дополнительных особенностей можно отметить обилие предлогов и уменьшительно-ласкательные суффиксы (при встрече с другими витязями он подчёркивает так своё доброе отношение).
ЗаключениеИтак, в чём особенности речи Ильи Муромца? Он использует большое количество повторов и уменьшительно-ласкательных суффиксов в речи, характерно для всех былинных героев. Вместе с тем его слова наполнены мудростью и миролюбием. Этот богатырь - один из ярчайших образов русской литературы. |
