Критерии канонизации местночтимых святых в русской православной церкви. Канонизация святых в русской православной церкви

19.03.2024 | Аллергология

В июле месяце этого года произойдет канонизация афонского старца Иоанна Вышенского. Кто может стать святым, какие критерии для канонизации и как познать святость, отвечает архимандрит Тихон (Софийчук), председатель комиссии по канонизации Киевской епархии.

– Отче, как канонизируют святых?

– История Православной Церкви – это история ее святости. Каждая Поместная Церковь лишь тогда в полной мере осуществляет свое духовное призвание, когда не только являет в своей ограде подвижников благочестия, но и соборно прославляет этих угодников как канонизированных святых.

Церковь дала христианскому миру великий сонм подвижников благочестия, мучеников и исповедников.

Святыми Церковь называет тех людей, которые, очистившись от греха, стяжали благодать Духа Святого, явили Его силу в нашем мире.

Каждый угодник со своей особой жизнью показывает путь к святости и выступает как образец идущего по этому пути. Церковь учит: угодники Божьи, составляя лик святых, молятся пред Господом о живых собратьях по вере, которым последние воздают молитвенное чествование.

Процедура канонизации была разработана и строго регламентирована относительно недавно. В I–IV вв. почитание святых определялось общиной и узаконивалось епископом. Позднее почитание святых и общецерковное распространение такого почитания определялось внесением имени усопшего члена общины в список мучеников (мартиролог). Когда почитание принимало повсеместный, т. е. общецерковный характер, оно подтверждалось главой Поместной Церкви.

В Русской Православной Церкви причисление к лику святых совершали на местах епархиальные архиереи. Первый пример соборного решения о канонизации – постановления церковных соборов 1547 и 1549 гг.

Соборы 1547 и 1549 гг. Современная икона

– Какие условия канонизации?

– Канонизация есть причтение Церковью какого-либо усопшего подвижника благочестия к лику ее святых. Слово «канонизация» (лат. сanonizatio – брать за правило), заимствованное из западного богословского языка, употребляется в Русской Церкви наряду с выражением «причтение к лику святых» («вмещение», «вчинение» в лик святых). В греческой агиологии используется термин, означающий «провозглашение» (святым).

Основания, на которых усопшие праведники причисляются к лику святых, сложились еще в Древней Церкви. С течением времени то или иное основание получало преимущественное значение, но в целом они остаются неизменными.

Термин «канонизация» – латинизированная транскрипция греческого глагола, обозначающего «определять, на основании правила узаконивать», – введен в оборот западными учеными-богословами довольно поздно. В Греческой Церкви этому термину точной аналогии нет, поэтому в подобных случаях она использовала словосочетание «причтение к лику святых» или «вмещение, вчинение в лик святых».

Основным условием прославления святых во все времена было проявление подлинной освященности, святости праведника. Свидетельством такой святости могли быть:

1. Вера Церкви в святость прославляемых подвижников как людей. Богу угодивших и послуживших пришествию на землю Сына Божия и проповеди святого Евангелия.
2. Мученическая за Христа смерть или истязание за веру Христову.
3. Чудотворения, совершаемые святым по его молитвам или от честных его останков-мощей.
4. Высокое церковное первосвятительское и святительское служение.
5. Большие заслуги перед Церковью и народом Божиим.
6. Добродетельная, праведная и святая жизнь, не всегда засвидетельствованная чудотворениями.
7. В XVII веке, по свидетельству Константинопольского Патриарха Нектария, три признака cчитались условиями присутствия истинной святости в людях:

а) православие безукоризненное;
б) совершение всех добродетелей, за которыми следует противостояние за веру даже до крови;
в) проявление Богом сверхъестественных знамений и чудес.

8. Нередко свидетельством о святости праведника было большое почитание его народом, иногда еще при жизни.
Наряду с ликами святых по характеру их церковного служения – мученики, святители, преподобные, Христа ради юродивые – святые различались и по распространенности их почитания: местнохрамовые, местноепархиальные и общецерковные. Сегодня выделяют только местночтимых святых, чье почитание не выходит за пределы какой-либо епархии, и общецерковных, почитаемых всей Церковью. Критерии к прославлению общецерковных и местночтимых святых одинаковы. Имена святых, прославленных всей Церковью, сообщаются Предстоятелям братских Православных Поместных Церквей для включения в святцы.

– Какова практика прославления святых сегодня?

– Практика прославления такова: сначала рассматривает материалы о прославлении Епархиальная комиссия по канонизации святых. При положительном решении они передаются в синодальную комиссию, которая в случае одобрения направляет их в Синод. День решения Священного Синода и вносится в святцы как день прославления святого. Только после этого святому пишется икона и составляется служба. Что касается местночтимых святых, то разница только в степени прославления в пределах земной Церкви. Им также пишется икона и служба. В Православной Церкви причисление к лику святых отмечается торжественной службой в честь новопрославленного святого.

Прошение и документы подвижника веры подаются для изучения вопроса о возможности канонизации правящему архиерею. Прилагаются материалы, свидетельствующие о святости человека. Составляется подробное жизнеописание подвижника, во всей полноте отражающее подвиг веры. Присылаются документы, на основании которых составлено жизнеописание: все архивные копии, медицинские свидетельства исцелений, воспоминания архипастырей, пастырей и мирян о благочестивой жизни и благодатной помощи подвижника, явленной при его жизни или после кончины. Особенно тщательного освещения требует вопрос о почитании подвижника народом.

Заседание Комисcии по канонизации святых при Священном Синоде Украинской Православной Церкви. Фото: canonization.church.ua

Следует напомнить решение Священного Синода РПЦ от 26 декабря 2002 года «Об упорядочении в епархиях Русской Православной Церкви практики, связанной с канонизацией святых». Тогда постановили, что при подготовке канонизации святых следует учитывать такие обстоятельства:

1. Материалы к канонизации подвижника должны быть тщательно подготовлены и рассмотрены епархиальной комиссией по канонизации святых согласно решению Архиерейского Собора 1992 года.
2. Недопустима публикация непроверенных материалов, связанных с жизнью, подвигами и страданиями клириков и мирян Русской Православной Церкви. По благословению правящего архиерея все свидетельства должны проверяться на местах. Преподавать благословение для публикации подобных материалов правящий архиерей может только после личного ознакомления с их содержанием.
3. Недопустима практика сбора подписей в епархиях за канонизацию тех или иных лиц, поскольку она порой используется различными силами не в церковных целях.
4. Не следует проявлять поспешность в канонизации недавно скончавшихся почитаемых клириков и мирян. Необходимо тщательно и всесторонне изучить документальные материалы их жизни и служения.
5. Мощи канонизированных подвижников обретаются по благословению Блаженнейшего Онуфрия, Митрополита Киевского и всея Украины. О результатах обретения святых мощей правящий архиерей должен докладывать Блаженнейшему Онуфрию, Митрополиту Киевскому и всея Украины.

6. Мощи неканонизированных подвижников нельзя выставлять в храмах для почитания.

В наше время при рассмотрении дел о канонизации пострадавших за Христа необходимо применять дополнительные критерии, учитывая обстоятельства эпохи. В каждом конкретном случае, касающемся прославления того или иного исповедника веры ХХ века, комиссия тщательно изучает архивные материалы, личные свидетельства, если порой удается найти и опросить очевидцев событий либо тех, кто, не будучи сам очевидцем, хранит воспоминания об этих людях или их письма, дневники и другие сведения.

Предметом внимательного изучения являются материалы допросов. Все лица, пострадавшие в годы гонений, впоследствии были реабилитированы государством. Власть признала их невиновность, но из этого еще нельзя заключать, что все они могут быть канонизированы. Дело в том, что люди, подвергавшиеся арестам, допросам и различным репрессивным мерам, не одинаково вели себя в этих обстоятельствах.

Отношение органов репрессивной власти к служителям Церкви и верующим было однозначно негативным, враждебным. Человек обвинялся в чудовищных преступлениях, и цель обвинения была одна – любыми способами добиться признания вины в антигосударственной или контрреволюционной деятельности. Большинство клириков и мирян отвергли свою причастность к такой деятельности, не признали ни себя, ни своих близких, знакомых и незнакомых им людей виновными в чем-либо. Их поведение на следствии, которое порой проводилось с применением пыток, было лишено всякого оговора, лжесвидетельства против себя и ближних.

В то же время Церковь не находит оснований для канонизации лиц, которые на следствии оговорили себя или других, став причиной ареста, страданий или смерти ни в чем не повинных людей, несмотря на то, что и сами они пострадали. Малодушие, проявленное в таких обстоятельствах, не может служить примером, ибо канонизация – это прежде всего свидетельство святости и мужества подвижника, подражать которым призывает своих чад Церковь Христова.

К описанию жития мученика или исповедника должны быть приложены копии архивных следственных дел, по которым подвижники были осуждены. А именно: анкету арестованного, все протоколы допросов и очных ставок (если таковые проводились), обвинительное заключение, приговор «тройки», акт о приведении приговора в исполнение или другой документ, удостоверяющий время, место и обстоятельства смерти подвижника. Если мученик или исповедник арестовывался несколько раз, то необходимо представить копии вышеперечисленных материалов из всех уголовно-следственных дел.

В вопросе прославления мученика или исповедника существует много других аспектов, которые могут только отчасти найти отражение в материалах следственных дел, но без решения соответствующих органов прославить человека невозможно. Требует особого внимания выяснение отношения человека к имевшим тогда место расколам (обновленческому, григорианскому и другим), поведению на следствии: не являлся ли он секретным осведомителем репрессивных органов, не вызывался ли в качестве лжесвидетеля по другим делам? Установление этих фактов требует большого труда многих людей – членов и сотрудников епархиальных комиссий по канонизации святых, работу которых организовывает и контролирует правящий архиерей.

Архивы государства, фонды которого хранят документы об истории Церкви и гонениях на нее, к сожалению, лишь недавно и не в полном объеме стали доступными для исследования. История Церкви ХХ века только начала изучаться. В связи с этим исследователям открываются множество фактов, ранее неизвестных, а также религиозная, нравственная их сторона, о которой многие и не подозревали. Поэтому строгость позиции Церкви в вопросах прославления новомучеников и исповедников продиктована не бюрократизмом и формализмом, а стремлением не допустить ошибки из-за неполной информации и принять правильное решение.

– Почему в древности мучеников прославляли сразу после смерти, без заседания комиссии и Синода?

– В Древней Церкви основной список почитаемых святых состоял из имен мучеников – людей, добровольно принесших себя в «жертву живую», свидетельствуя о славе-святости Божией. Поэтому уже во II веке в церковных источниках можно найти несколько свидетельств о празднованиях наряду с днями воспоминаний евангельских событий и дней памяти мучеников. О количестве святых в Церкви в период до Вселенских Соборов можно судить по сохранившимся календарям, мартирологам и минологиям. Самые древние из них – мартирологи III–IV вв. в основной своей части есть перевод латинских судебных протоколов, так называемых проконсульских актов (Acta Proconsuloria), или некоторая их переработка. Эти акты, по распоряжению императора Константина, хранились во всех крупных городах империи. Кроме фактических актов римских властей от этого времени (I–IV вв.), сохранились и первые попытки со стороны Церкви написания житий того или иного мученика, свидетельствующие о его почитании. Так, например, в актах мученика Игнатия Богоносца, епископа Антиохийского (+107 или 116 гг.), говорится, что составитель описания мученичества Игнатия заметил день и год его смерти, чтобы собираться в этот «день памяти мученика» на агапы, приуроченные к праздничным дням или дням в честь этого святого.

Записи о святых в Древней Церкви довольно кратки, так как в римском суде, проходившем обычно в присутствии «нотариев» – стенографистов, записывались только вопросы судей и ответы обвиняемых. Часто христиане выкупали эти записи. Так, например, в актах мучеников Тараха, Прова и Андроника (пострадали в 304 г.) отмечено, что христиане заплатили за них римским властям 200 динариев.

Эти судебные записи имели вид протокола допроса. Сначала в них обозначалось имя проконсула, в области которого производили суд, затем год, месяц и день, а иногда и время дня суда, и, наконец, уже сам допрос, представляющий собой диалог между судьей, его служителями и обвиняемыми. По окончании допроса проконсул призывал прочитать его вслух, затем судья со своими асессорами выносил решение и читал приговор. Исполнение приговора производилось в отсутствии судьи.

Из этой схемы видно, что полностью в судебных записях описывался только допрос мученика и сообщалось о его свидетельстве и смерти; никаких других подробностей в них не должно было быть. Позднее, с увеличением святых мучеников в Церкви, эти проконсульские акты были помещены в особые сборники-минологи, в которых отмечались страдания каждого мученика в день его памяти по месяцам.

Подобные исторические источники прекрасно иллюстрируют почитания, празднования умершего христианина как святого. К таковым причислялись все пострадавшие за Христа, они без расследования их жизни вносились в списки святых уже в силу их подвига – очищения мученической кровью. Порою Церковь, уже заведомо зная о предстоящем допросе арестованного христианина, направляла к нему на суд как к святому наблюдателя, обязанного записать подвиг свидетельства допрашиваемого. При некоторых епископских кафедрах для этого назначались даже особые лица. Так, Папа Климент назначил на это служение семь диаконов в определенный район города Рима. Эти записи назывались passio (страдание), позднее они были соединены с минологами, и чтения их размещены по дням римского календаря. По их количеству можно определить число святых в Древней Церкви, а также то, какой подвиг святости почитался в Церкви раньше других. Так, в древнейшем западном календаре, принадлежавшем некоему Дионисию Филокалу и известном под именем Бухерианского, отмечены 24 дня памяти мучеников, кроме этого – праздник Рождества Христова и список святых римских пап. К концу IV века, после эпохи гонений, «календарь был полон», т. е. число святых в году увеличилось настолько, что не было ни одного дня, не имеющего памяти своего святого. По преимуществу большинство из них было мучениками. Об этом говорит Астерий, епископ Амасийский: «Вот, всю вселенную наполняет круг подвижников Христовых, нет места, ни времени года без памяти их. Посему, если бы какой-либо любитель мучеников восхотел праздновать все дни страдания их, то для него не было бы ни одного дня в году непраздничного».

Однако такого полного древнего христианского календаря до наших дней не сохранилось. В древнейших, известных ныне календарях западного происхождения, которые получили название martyrologium (мученикословие), – Готфском, Карфагенском и других, памяти распределены не по всем числам года. В самом древнем восточном календаре, составленном в 411–412 гг. в Сирии, больше «памятей» святых, но так же не по всем дням года. Однако надо отметить, что все эти календари составлялись только для отдельных диоцезов, и мученики из одного числа не вносились в другой по причине их отдаленности.

– Одни хотят сегодня канонизировать одного выдающегося деятеля, не желая при этом разбираться в его жизни, другие – другого, патриотам нужен святой воин, военным – генерал и т. д. В нашей истории много замечательных и даже выдающихся личностей, но ведь святость – это совсем другое дело.

– Каждый народ имеет своих героев, которых почитает и на которых равняется, желая подражать их подвигу. Есть и в Церкви свои Герои Духа – это святые. Недавно мы праздновали праздник Всех святых, в земле Русской просиявших. И нет ничего плохого в том, что люди желают видеть примером для подражания своих соотечественников, близких по времени. Важно, чтобы не было тщеславных или каких-то других прагматических причин для прославления того или иного подвижника, потому что это может разделять людей. Такие случаи были во времена апостола Павла (я Кифов, я Павлов), также наблюдались разделения в Церкви, когда одни больше почитали святителя Василия Великого, называя себя Василианами, другие – святителя Григория Богослова, именуя себя Григорианами, третьи – Ионнитами, почитая более святителя Иоанна Златоуста, но эти три святителя явились в XI веке митрополиту Иоанну Евхаитскому и прекратили раздор между своими почитателями, сказав, что они равны пред Богом. По этому поводу был установлен праздник Трем святителям 30 января.

Святые едины в Господе и желают, чтобы мы достигли святости и соединились с Богом – это для них самое высокое почитание, так как в этом заключается, по апостолу Павлу, благая воля Божия: «Воля Божия есть освящение ваше…» (1 Фес. 4:3). Когда мы отпеваем усопших православных христиан, то молимся: «Со святыми упокой душу усопшего раба твоего…» Но это не значит, что все православные усопшие христиане, даже если они занимали высокие церковные, военные или общественные должности, могут служить примером для подражания и почитания как святые. Церковь – это не юридическая организация, где решается все по земным законам. Церковь – это живой организм, который живет Духом Святым. Для того и созданы при Церкви и епархиях комиссии по канонизации, которые по выше указанным критериям определяют, почитать ли того или иного подвижника или нет. Святость сама себя являет, а люди лишь только констатируют этот факт, который больше нужен не святым, так как они уже прославлены у Бога, а нам для молитвенной помощи и как пример для подражания.

Святые – это те люди, которые, очистившись от греха, стяжали Духа Святого, явили Его силу в нашем мире. В качестве святых почитаются те, чье угождение Богу было явлено Церкви как достоверный факт, спасение которых обнаружилось еще теперь, до Страшного суда.

Мы все призваны к святости. И действительно, мы освящаемся в Церкви, Главой и Начатком которой есть Господь Иисус Христос: «Если начаток свят, то и целое, и если корень свят, то и ветви» (Рим. 11:16). На Божественной литургии перед Святым Причастием мы слышим возглас, относящийся к нам: «Святая святым!» Как звезда от звезды отличается, так и на небесном своде святые разнятся степенью святости. Одни люди усвояют эту святость, становясь святыми, другие – нет. Все зависит от свободной воли человека.

Беседовала Наталья Горошкова

– Отче, как канонизируют святых?

Церковь дала христианскому миру великий сонм подвижников благочестия, мучеников и исповедников.

Соборы 1547 и 1549 гг. Современная икона

– Какие условия канонизации?

– Какова практика прославления святых сегодня?

6. Мощи неканонизированных подвижников нельзя выставлять в храмах для почитания.

– Почему в древности мучеников прославляли сразу после смерти, без заседания комиссии и Синода?

Беседовала Наталья Горошкова

Статья из энциклопедии "Древо": сайт

Канониза́ция (гр. άναχερύσις, лат. canonizatio, от гр. χανών в значении “список, каталог“), причисление усопшего подвижника к лику святых . В качестве определенной процедуры канонизация святых оформилась в относительно позднее время и при этом не во всех церковных традициях.

Канонизация в Древней Церкви

В древней Церкви канонизации как таковой не было. Церковная община или отдельное лицо обыкновенно получали благословение епископа на сохранение мощей святого и на ежегодное празднование его памяти. С развитием почитания святых подобное признание выражалось во внесении имени святого в диптихи и мартирологи ; собирание актов мучеников , столь важное для жизни Церкви в - вв., видимо, не было непосредственно связано с вопросом о признании или непризнании их святости. В принципе, для верующих первых веков христианства и раннего средневековья святость была очевидностью, “сияющий белизной сонм избранных” (Григорий Турский) был явлен церкви как данность: проблема доказательства святости, чрезвычайно значимая для христианского сознания в новое время, для раннего периода была неактуальна. Правда, Африканская Церковь устанавливает в в. различие между признанными и не признанными святыми (inter vindicatos et non vindicatos), однако речь шла не столько о признании святости, сколько об установлении православия усопшего подвижника – это было существенно в силу того, что свои мученики были и у еретиков , и нужно было отличать подвижников, скончавшихся в православии, от тех, кто принял мученическую кончину, не отказавшись от ереси.

Канонизация в Восточной Церкви

Когда почитание святых делалось общецерковным, установление общецерковного празднования могло, видимо, быть результатом соборного решения (особенно в спорных случаях) или постановления предстоятеля Церкви (патриарха). Данные о такого рода решениях для раннего времени у нас отсутствуют. Первое известное нам патриаршее постановление с провозглашением подвижника святым относится ко времени константинопольского патриарха Фотия (ок. – ок. ). Известен также указ императора Льва Мудрого ( -), повелевавший, чтобы во всей греческой церкви совершались празднования в честь ряда наиболее почитаемых святителей (этот yкaз, однако, отнюдь не вводил почитание, а лишь регулировал уже сложившуюся традицию). В принципе же, причисление к лику святых местночтимых совершается в греческой церкви правящим архиереем и ни в каком утверждении не нуждается; высшие иерархические инстанции действуют лишь при преобразовании местного почитания в общецерковное. Отсутствует и какой-либо особый чин причтения к лику святых. Причтение отмечается торжественной службой в честь нового святого и внесением его имени в святцы для ежегодного совершения его памяти.

Канонизация в Западной Церкви

Иным образом обстоит дело в Западной церкви. Первоначально и здесь право “помещения св. мощей в алтарь для почитания” принадлежит епископату, хотя почитание отдельных подвижников продолжает развиваться стихийно вне жесткого контроля церковной власти; Карл Великий находит нужным постановить в своих капитуляриях, чтобы чествованию святого предшествовало его признание хотя бы местным архиереем . Первым известным формальным актом установления почитания является канонизация св. Ульриха Аугсбургского в г. Около г. папа Александр III постановляет, что никто не может почитаться святым без решения Римской церкви, т.е. без санкции папы. Это постановление включается в декреталии папы Григория IX и становится частью западного канонического права. Со временем канонизация превращается в строго регламентированную процедуру. Не ранее чем через 50 лет после кончины подвижника по заявлению местного клира и епископа конгрегация обрядов (congregatio ritus) проводит троекратное исследование о жизни усопшего и совершенных им (при жизни или после смерти) чудесах, после чего конгрегация голосует и в случае положительного исхода голосования объявляет усопшего блаженным (beatus); данная процедура именуется беатификацией . После этой процедуры дозволяется местное почитание; если после этого совершаются новые чудеса, ставится вопрос о канонизации (для общецерковного почитания). Решение об этом оглашается самим папой по специальному чину с формулой “постановляем и определяем, что блаженный N является святым” (decernimus et definimus beatum N sanctum esse).

В римском каноническом праве с наибольшей формальной четкостью сформулированы и условия канонизации. К ним относится:

установившаяся церковная традиция почитания канонизируемого,
проявление чудотворения на могиле канонизируемого,
прошение о канонизации,
наличие жития.

В Восточной церкви формальные процедуры этого рода не разработаны, хотя в главных чертах канонизация основывается на тех же принципах. Наиболее существенным моментом остается чудотворение как наиболее ясное указание на святость почившего, на действие в нем и через него божественной благодати. В Русской Церкви большое (хотя и не решающее) значение придается также нетленности мощей .

Канонизация в Русской Церкви

В истории русской церкви выделяется пять периодов канонизации святых .

Первый период охватывает время от крещения Руси до соборов и гг.;
второй период составляют два вышеупомянутых собора при митрополите Макарии;
третий период простирается от этих соборов до учреждения Синода (в г.);
четвертый период совпадает со временем синодального правления ( -);
пятый период начинается с восстановления патриаршества и продолжается по настоящий день.

В первый период причтение к лику святых совершается прежде всего епархиальными архиереями, в ряде случаев почитание приобретает общерусский характер, всего за этот период канонизировано более 60 святых, среди которых страстотерпцы Борис и Глеб , равноапостольные Ольга и Владимир , святители (например, Леонтий Ростовский , а затем московские святители Петр , Алексий и Иона), преподобные (начиная с Антония и Феодосия Печерских), благоверные князья (например, Александр Невский), мученики (например, князь Михаил Черниговский и боярин его Феодор), блаженные (т.е. юродивые, например Николай Кочанов или Максим , юродивый московский).

39 святых было единовременно канонизировано на Соборах и гг. Канонизация целого сонма русских святых на этих соборах была связана с церковко-государственными реформами митрополита Макария и Ивана Грозного , с устроением Московского царства как христианской империи, наследующей место Византии в церковном и государственном отношении. Одним из аспектов этого устроения было собирание святых земли русской, ранее местночтимых, составление их житий и служб в их честь. Среди канонизированных на этих соборах святых были святитель Стефан Пермский , мученики Антоний , Иоанн и Евстафий Литовские , преподобные Зосима и Савватий Соловецкие.

От времени макарьевских соборов до учреждения синода было канонизировано более 130 святых, для ряда из них обстоятельства их канонизации остаются неизвестными, и можно полагать, что их канонизация осуществлялась прежним порядком, т.е. решением правящего архиерея. К числу святых, канонизированных в этот период, принадлежат преподобный

22 января 2015 года в рамках XXIII Международных Рождественских образовательных чтений Синодальная комиссия по канонизации святых под председательством епископа Троицкого Панкратия провела конференцию «Прославление и почитание святых». Особое внимание было уделено рассмотрению вопросов, связанных с критериями и порядком канонизации святых в Русской Православной Церкви. Публикуем доклад секретаря Синодальной Комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви игумена Дамаскина (Орловского). В этом докладе раскрываются критерии и порядок канонизации в Русской Церкви, объясняется, какими нормативными документами пользовалась Русская Церковь для принятия решений о канонизации святых, а также, какими критериями руководствовалась Русская Церковь при канонизации мучеников в предшествующий 1917 г. период.

Из тех, кого Церковь прославляла в лике святых, назовем три больших группы. Это -мученики , т.е. пострадавшие и принявшие мученическую смерть за Христа, притом, что достаточно и достоверно известно об обстоятельствах их мученической кончины. Они причислялись к лику святых в силу самого факта исповеднического подвига и мученической кончины. Во-вторых, это исповедники , то есть те, кто умер спустя некоторое время после перенесенных страданий. Их жизнь требовала дополнительных исследований, так как бывали случаи, когда претерпевшие страдания вели впоследствии жизнь предосудительную, но если она была достойна христианина, они прославлялись Церковью как исповедники . И, в-третьих, это подвижники благочестия , основанием для канонизации которых являлась их праведная жизнь и чудеса, как сверхъестественное свидетельство о них Бога, не зависимое от субъективных человеческих суждений.

Канонизация подвижника благочестия в Русской Православной Церкви совершалась или к общецерковному почитанию, или к местному - в пределах одной или нескольких епархий. Однако, критерии причтения подвижников благочестия к лику святых в обоих случаях оставались одними и теми же.

Канонизация святых в Русской Православной Церкви делится на несколько периодов: от начала христианства в России, - первых канонизаций, - до Макариевских Соборов 1547 и 1549 гг., период Макариевских Соборов и от Макариевских Соборов до учреждения Святейшего Синода в 1721 г., от времени учреждения Святейшего Синода до падения абсолютистской монархии и последних канонизаций, совершенных в 1918 г. на Священном Соборе Православной Российской Церкви и период канонизаций, совершающихся до настоящего времени.

От первых канонизаций до Макариевских Соборов включительно, период, охватывающий более 500 лет, было канонизовано - (по Голубинскому) - 61 , (по архиепископу Сергию (Спасскому)) - 72 подвижника благочестия[a] ; (по Васильеву) Русской Православной Церковью донесколько более позднего периода, до XVIII в., было канонизовано 102 подвижника благочестия. Всего от первых канонизаций в России по 1902 г. было канонизовано - 382 подвижника благочестия, почитаемых общецерковно и местно, т.е. только в отдельных епархиях.

Распространено мнение, что Синодальный период был особенно неблагоприятен для канонизаций, но это верно лишь отчасти. В отношении принципиальных позиций, критериев канонизации, исследователи не находят сущностных отличий этих канонизаций от канонизаций предшествующего периода . И можно предположить, что за критикой того, как проходили канонизации в Синодальный период, скрывается лишь общее недовольство этим периодом, имеющее свои основания в иной плоскости, в частности, пагубной зависимостью Церкви от государства. В доказательство недостатков в области канонизации святых приводят то, что период между кончиной подвижника и его прославлением был более или менее значительным: у святителя Димитрия Ростовского - 48 лет, у преподобного Серафима Саровского - 70 лет, у святителей Иоасафа Белгородского - 157 лет, Питирима Тамбовского - 217 лет. Однако это недовольство подходом к канонизациям, осуществлявшимся в Синодальный период, и аргументирование этого недовольства длительным периодом между смертью подвижника и его канонизацией нельзя признать вполне состоятельным. И в древности проходил иногда достаточно длительный период, прежде чем совершался акт канонизации. Например, канонизация равноапостольного великого князя Владимира состоялась спустя 225 лет после его кончины, несмотря на его бесспорные заслуги перед Церковью и народом. По существу в канонизациях Синодального периода стали применяться более строго и четко существовавшие в Русской Церкви критерии канонизации, но сами критерии оставались теми же, что и в предшествующие столетия.

В ХIХ столетии Русская Православная Церковь столкнулась с куда более серьезной угрозой для целостности и чистоты своего церковного предания, нежели проблемы временно го разрыва между принятием Святейшим Синодом решения о канонизации подвижника и временем его кончины. Куда бо льшим злом явились псевдоканонизации, совершенные писателями, публиковавшими жития неканонизованных подвижников благочестия, как канонизованных святых. Это злоупотребление проявилось уже в первой половине ХIХ столетия; против него энергично выступил митрополит Московский Филарет (Дроздов), писавший одному из высокопоставленных чиновников Святейшего Синода А.Н. Муравьеву 26 декабря 1835 г., что «архимандрит Соловецкий канонизует святых» , имея в виду, «что архимандрит Соловецкий Досифей в своем описании Соловецкого монастыря, представленном в цензуру, самовольно назвал святыми некоторых усопших Соловецких иноков» .

Наиболее емко и четко эту проблему описал архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский). «В литературе о русских святых доселе обращал на себя внимание знающих людей большой недостаток, - писал он. - Святые, чтимые молебнами и торжественными литургиями, не отличались <...> писателями от тех усопших, которые по богоугодной жизни <...> считаются за угодников Божиих, но по которым поются панихиды и заупокойные литургии или даже ничего не поется. Наибольшее влияние на писателей о русских святых имел <...> Филарет, архиепископ Черниговский, своею книгою: «Русские святые, чтимые всей Церковью или местно» (издания 1861-1865 годов). Но в эту книгу внесено им до 85 таких усопших, которые не канонизованы и чтутся панихидами и заупокойными литургиями или по которым ничего не поется[b] . <...> Его книге, по доверию и по невозможности проверить ее, стали следовать и другие писатели. Стали вносить имена неканонизованных даже в календари и месяцесловы <...>. Последующие писатели стали еще более наполнять свои пространные сочинения о русских святых именами считавшихся за святых из разных рукописных старинных святцев, из исторических памятников литературы и особенно из «Книги глаголемой: Описание о российских святых», в которой помещены такие, время кончины коих и место погребения неизвестны и которые давно совершенно забыты христианами даже тех местностей, в которых жили, а в последнее время писатели стали помещать в своих произведениях чтимых усопших даже ХIХ века[c] и почти современных нам» .

Другой вопрос, столь же серьезный, вставал в свое время с точным установлением того, канонизован ли тот или иной подвижник для местночтимого почитания или нет. Если об общецерковно чтимом святом, на канонизацию которого в период с ХVIII до начала ХХ столетия давалось благословение Святейшего Синода, своевременно извещались епархиальные архиереи, то канонизация местночтимого святого, совершенная епархиальным архиереем по благословению Святейшего Синода, могла остаться, по мнению епископа Афанасия (Сахарова), и не известной, что могло привести к тому, что одному и тому же святому в одной епархии Русской Церкви служились молебны, а в другой - панихиды. Такое положение становилось все более чревато пагубными последствиями, разрешить эту проблему могла только высшая церковная власть, какой являлся в то время Святейший Синод.

Инициатором этого важнейшего церковного дела стал общепризнанный глава русских агиологов, архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский)[d] , более тридцати пяти лет занимавшийся агиологией и оставивший труды, научное значение которых остается актуально для Русской Церкви до настоящего времени .

Существенным для понимания актуальности и важности вопроса является ознакомление с мотивацией архиепископа Сергия, которую он изложил в письме Святейшему Синоду 27 июня 1901 г. «После многолетних занятий восточною и в частности русскою Агиологиею, - писал архиепископ, - считаю долгом представить благовниманию Святейшего Синода относительно русских святых следующее.

Известны две книги, которыми руководятся пишущие о русских святых, это Словарь исторический о святых, прославленных в Российской Церкви, первое издание которого в 1836 году приписывается князю Эристову, второе издание его, исправленное и дополненное, сделано в 1862 году. Другое капитальное сочинение о святых, это Русские святые, чтимые всею Церковью или местно, Филарета Черниговского. Оно издано в 1861-1865 годах. В обоих сочинениях есть <...>неканонизованные<...>. Видно, что сами авторы, пользуясь рукописными святцами и другими источниками, <...> не знали, что по этим святым поются панихиды, а последующие писатели всех святых, приведенных в этих двух сочинениях, признают за канонизованных, и они вносятся даже в календари Гатцука, Ступина и других, а потому неведующими священниками им могут совершаться молебны, тогда как на месте упокоения им поются панихиды или даже ничего не поется.

По епархиям Российской Империи разослан указ о том, чтобы священники давали имена крещаемым по Месяцеслову всех святых, празднуемых Православной Восточной Церковью, изданному в последнее время в 1891 году и разосланному по всем церквям Империи. Я, как просматривавший этот Месяцеслов, по поручению Святейшего Синода, и редактировавший самое издание его, следил во Владимирской епархии: насколько исполняется этот указ. Оказалось, что молодые священники его уже не знают, и самих означенных месяцесловов в некоторых церквях не имеется, а они затеряны, а другие не внесены в опись церковного имущества, в новооткрываемые же приходы не выписываются. <...>

Число <...>неканонизованных, вносимых в календари из вышеозначенных книг, должно быть немало. <...>

Профессор Голубинский, издавший книжку о канонизации русских святых, нашел невозможным в настоящее время частному лицу составить полный и верный список русских святых без официального посредства церковной власти. <...> С таким заявлением профессора нельзя не согласиться, а между тем настоит надобность принять меры к отличениюместно чтимых святых молебнами от чтимых панихидами. В последнее время стали являться сочинения о русских святых без различения их, в них вносятся многие и такие <...>, которым и панихид не совершалось и не совершается, и памяти об них в местах их жизни и погребения в народе никакой не существует, а они вносятся в сочинения о святых из древних рукописных святцев, особенно же из книги глаголемой: описание о российских святых XVII-XVIII века и из разных исторических памятников. Из таких сочинений известностью пользуются три: <...> Источники Русской Агиографии Николая Барсукова 1882 года. <...> Святая Русь архимандрита Леонида 1891 года. <...> Сочинение преосвященного Димитрия, архиепископа Тверского: Месяцеслов святых всею Русскою Церковью или местно чтимых <...>. И у него нет точного разграничения святых местно чтимых молебнами от чтимых панихидами и даже панихидами не чтимых. <...>

Итак, настоит надобность точного определения святых чтимых молебнами, а не панихидами, посредством собрания о том сведений от епархиальных преосвященных по распоряжению Святейшего Синода, то есть, предложить епархиальным преосвященным доставить списки святых той или другой епархии, чтимых торжественными литургиями и молебнами, а не заупокойными литургиями и панихидами, тогда определятся и те, которые внесены писателями в сочинения наравне со святыми. <...>

Этим бы прекратилась возможность возведения неканонизованных святых в канонизованные местными настоятелями монастырей и церквей, на основании того, что <...> пишутся святыми <...> в календарях без различия от канонизованных. <...>

Обнародование списка святых, коим поются молебны, а не панихиды, вывело бы писателей о святых на верный путь, и особенно полезно было бы для цензоров. <...> Могут они требовать и от писателей полных сочинений о святых, чтобы о святых, по коим поются панихиды, писали, что <...> они неканонизованы, что отчасти и делал архимандрит Леонид, но многих неканонизованных не написал по неведению, что они неканонизованы, и других ввел в заблуждение. Надобно остановить произвольную канонизацию святых, делаемую писателями <...> по неведению, особенно же обратить внимание на составление календарей, имеющих широкое распространение в народе...»

Указом от 10 августа 1901 г. Святейший Синод распорядился, чтобы все правящие архиереи Русской Церкви предоставили списки всех местночтимых святых, канонизованных во вверенных им епархиях, которые и были присланы, и таким образом было высказано по этому вопросу суждение всего епископата Русской Православной Церкви.

Насколько важным считал архиепископ Сергий установление точного списка имен русских святых, свидетельствует его письмо управляющему Синодальной канцелярией Сергею Васильевичу Керскому, написанное спустя год после указа Святейшего Синода и призванное ускорить получение ответов из епархий.

«Всепокорнейшее прошу обратить Ваше внимание, - писал он, - на это важное дело. С великим трудом производится канонизация новых святых, например, Феодосия Углицкого и Серафима Саровского, и русские писатели о святых производят, по своему усмотрению, неканонизованных святых в канонизованные в своих сочинениях десятками, и сам Святейший Синод не имеет полных и точных сведений о русских святых, которые торжественно чествуются по епархиям.

Очень хотелось бы мне дожить до окончания этого дела, но отчаиваюсь. Если Вы не обратите внимание на это дело, то оно или очень затянется или совсем погибнет. Наука о русских святых без исполнения этого дела была и будет недостаточна» .

Многие ученые, писавшие о русских святых и занимавшиеся изучением памятников агиографии, зачастую, вполне удовлетворяясь собственным субъективным взглядом на отличия канонизованных святых от подвижников благочестия, не доходили до необходимости осознания ответа на главный вопрос - кто же в Русской Церкви в действительности канонизован, а кого считает святым тот или иной писатель на основании индивидуальных воззрений.Однако, некоторые ученые, кто исследованиями был наиболее подготовлен к восприятию проблем агиографии, уже в то время стали все настоятельней говорить о необычайной важности решения этого вопроса, который мог быть разрешен, исходя из существовавших в Русской Церкви критериев канонизации подвижников благочестия, «при существовании полного Месяцеслова всех Русских святых, изданного от Святейшего Синода» .

Архиепископ Сергий (Спасский) как крупнейший ученый агиолог хорошо осознавал, к чему могут привести затягивание или ошибки в решении этого вопроса. После того, как были получены все сведения из епархий и встала необходимость передать список в типографию, архиепископ Сергий писал о Месяцеслове: «Он составлен со всевозможным вниманием. Обращено особенное внимание на то, чтобы не опустить кого-либо из канонизованных святых или не внести кого-либо [не]канонизованных.

<...> У меня теперь нет желаний на земле, остается только одно желание - видеть это важное дело конченным при моей жизни. Мне желательно просматривать и последнюю корректуру его. Много может потерять издание, если оно будет совершаться без контроля автора. А это дело настолько важно, что оно должно составить эпоху в русской Агиологии и будет одним из памятных дел Святейшего Синода.

Ускорение дела о Верном Месяцеслове всех русских святых было бы для меня наградою и утешением, а замедление - крушением духа, наиболее тягостным при моих немощах и преклонных летах. Рука моя срослась с Агиологиею, которой занимаюсь 35 лет, и это дело - венец моих трудов по Агиологии» .

Такое восприятие было характерно для настоящего ученого и христианского подвижника, который мог ни во что поставить свою выдающуюся ученость и труды ради практического решения вопроса, имеющего исключительное значение для Русской Церкви. В его глазах семьдесят страниц «Верного Месяцеслова» значили куда больше, чем тысячи страниц опубликованных им ранее научных изысканий.

На основании присланных из всех епархий сведений был составлен «Верный Месяцеслов всех Русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно».

Определением Святейшего Синода от 26-27 марта 1903 г. поручалось «Московской Синодальной типографии напечатать <...> в количестве 50-ти тысяч экземпляров «Верный Месяцеслов всех Русских святых» с указателем <...> по отпечатании этой книги потребное количество экземпляров <...> разослать в распоряжение Епархиальных Начальств для снабжения ими всех православных церквей империи» .

К Месяцеслову прилагался одобренный Святейшим Синодом доклад архиепископа Сергия (Спасского), в котором, в частности, определялось:

«<...> 2. Изданный «Верный Месяцеслов всех Русских святых» возлагает обязанность и на духовную цензуру не допускать, чтобы в календари и народные месяцесловы вносились имена неканонизованных русских чтимых усопших, не находящихся в означенном Месяцеслове; прежде извиняло их в этом деле неведение, а теперь ясно показаны границы между канонизованными святыми и неканонизованными.

3. И на издателей больших сочинений о святых, которые составляются с научной целью и наполняются именами и неканонизованных подвижников, возлагается отныне обязанность отличать ясно канонизованных от неканонизованных, за чем следить также лежит на обязанности и цензуры» .

В настоящее время мы можем сказать с определенностью: не совершись в свое время это важнейшее для Русской Церкви дело, мы бы уже никогда не смогли определить, кто из подвижников в Русской Церкви является канонизованным святым и кто нет: святые для сознания верующих попросту бы потерялись среди имен подвижников, запечатленных в разного рода литературных сочинениях и трудах ученых.

В 1904 г. Святейший Синод внес в Месяцеслов последние коррективы, распорядившись служить трем подвижникам не молебны, а панихиды.

Священный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. снова вернулся к вопросу о полноте и точности Месяцеслова Русской Церкви. На 35 заседании Отдела о богослужении, проповедничестве и храме[e] , состоявшемся 9 апреля 1918 г., иеромонах Афанасий (Сахаров), впоследствии епископ Ковровский, сообщил о всех тех несообразностях, которые продолжаются спустя 15 лет после издания «Верного Месяцеслова», и отметил, что Месяцеслов, хотя и есть в каждом храме, но лежит на полках церковных библиотек, что частные издатели и издатели Издательского Совета при Святейшем Синоде игнорируют решения Синода, опуская памяти канонизованных святых и внося памяти тех, кто не был прославлен Русской Церковью, что «даже в книгу, предназначенную для богослужебного употребления <...>«Молитвы Господу Богу, Пресвятой Богородице и святым угодникам Божиим, чтомые на молебнах и иных последованиях», изданную по благословению Святейшего Правительствующего Синода (Петроград, 1915 г.) внесены молитвы неканонизованным святым» . Иеромонах Афанасий поставил перед членами Отдела задачу - тщательно проверить и исправить «Верный Месяцеслов», который, как он не вполне точно выразился, «не может быть назван верным» . В доказательство он привел имеющиеся в нем неточности. Однако, все они касаются не отсутствия в Месяцеслове имен святых и не наличия в нем имен неканонизованных подвижников, что было в свое время и для Святейшего Синода и для архиепископа Сергия (Спасского) основной задачей, которую следовало решать и которая в конце концов была решена, а расхождения в днях празднования святых в месяцесловах и в епархиях. Следует отметить, что с тех пор и до настоящего времени дни памяти святых менялись неоднократно.

Не имея возможности дать четкий ответ, можно ли было тогда решить эту задачу, Отдел и не мог дать ответ - приведет ли попытка решить эту проблему к успеху. 9 сентября 1918 г. члены Отдела приняли решение «о необходимости скорейшего издания точного православного Месяцеслова, служб всем святым и лицевых святцев» , а также об образовании Специальной комиссии, ходатайствуя об отпуске средств дляее работы и для издания Церковного календаря на 1919 г., «составление которого и издание выразил готовность принять на себя член Собора профессор С.С. Глаголев» . Исходя из знания примененной ранее на практике Святейшим Синодом методики, потребовавшей для решения этой задачи значительного времени, ясно, что ни профессор С.С. Глаголев, ни все вместе взятые члены Специальной комиссии, которую еще только предполагали создать, не могли проделать эту работу, и выраженная ими готовность говорит скорее о том, что они вряд ли осознавали сложность изучаемого предмета и неисполнимость даваемого ими самим себе задания да еще в то время, когда начиналась Гражданская война, совершались убийства священнослужителей и некоторые из архиереев уже были убиты. Естественно, что все эти поручения не были исполнены.

Среди задач Церковного Собора 1917-1918 гг. действительно актуальным было подведение итогов церковной жизни, обозначение того церковного русла, по которому следует двигаться дальше, закрепление всех имеющихся результатов церковной деятельности в определениях Собора, как он это и сделал, восстановив патриаршество и подытожив деятельность Русской Церкви в области агиографии. Подведя итоги почти тысячелетней церковной практики, Собор четко зафиксировал то, как действовала Русская Церковь на протяжении всего периода своего существования, и как ей следует действовать дальше, не разрывая нить преемственности со своими традициями.

Соборный Отдел о богослужении выработал поручение, выглядящее, исходя из того, что мы о той эпохе знаем и чему соборяне были прямыми свидетелями, достаточно странным, - чтобы все архиереи Российской Церкви прислали в том же, 1918 г., списки всех святых, почитаемых в их епархиях . Отдел также просил отдать распоряжение, чтобы ему было доставлено из Синодального архива дело об издании «Верного Месяцеслова», с чего и следовало бы начинать работу Отдела, изучив то, относительно чего Святейшим Синодом уже было принято решение, прежде чем начинать дело почти с нуля, не имея ни объективной возможности осуществить задуманное, ни соответствующей квалификации для анализа сведений, каковая была, пожалуй, только у почившего архиепископа Сергия (Спасского). Собор выяснил, что дело не может быть доставлено в «Отдел в виду затруднительности, по особым обстоятельствам, получения его в настоящее время из Петроградского Синодального архива, в котором оно находится» , т.е революционных беспорядков, уже захвативших крупные города страны, и в особенности столицы.

В 1918 г. состоялись последние канонизации: святителя Софрония Иркутского и священномученика Иосифа Астраханского . На этом канонизации прекратились, что стояло в прямой связи с коренным изменением взаимоотношений Церкви и государства. Церковь в это время не только не имела возможности прославлять подвижников благочестия, но не имела и своего устава. Только после Великой Отечественной войны был принят имевший хоть какую-то правовую основу для существования Церкви в государстве документ - «Положение об управлении Русской Православной Церковью» . Характерно, что канонизация этим документом не предусматривалось.

В 1946 г. к напечатанной службе всем Русским святым был приложен список имен «Русских святых по месяцам». В свое время это издание было по справедливости отмечено, как выдающееся явление в Русской Церкви . Ни одним новым именем он не выходил за пределы «Верного Месяцеслова» 1903 г., за исключением имен тех, кто был канонизован уже после его издания. Недостатком этого издания было то, что в нем не были каким-либо образом отмечены местночтимые святые. Ошибка наборщика превратила всех местночтимых святых Русской Церкви в общецерковных без принятия обязательного, как следует из определения Собора 1917-1918 гг., решения Архиерейского Собора. В таком качестве их имена и публиковались в дальнейшем в месяцесловах Русской Церкви.

В 1956-1958 гг. епископ Афанасий (Сахаров), единственный оставшийся в живых член соборного Отдела, занимавшегося вопросами агиографии, продолжил эту работу как председатель Календарно-богослужебной комиссии при Священном Синоде Русской Православной Церкви, с целью подготовить «исправленный <...> месяцеслов Русских святых, <...> по рассмотрении его и утверждении высшим чиноначалием Православной Церкви будет принят в качестве узаконенного месяцеслова, на основании которого имена святых будут вноситься и в месяцеслов православного календаря» .

В 1956 г. он писал в Издательский отдел Московской Патриархии: «В отношении Русских святых нам должно руководствоваться «Верным Месяцесловом всех Русских святых», изданным по благословению Свят[ейшего] Синода в 1903 г.» . Епископ Афанасий предлагал в издававшемся тогда Месяцеслове опустить имена двух подвижников, относительно которых Святейший Синод принял такое решение еще в 1904 г., то есть уже после выхода в печать «Верного Месяцеслова». Епископ Афанасий «Верный Месяцеслов» и, соответственно, Православный календарь дополнил именем одного подвижника, по мнению епископа, пропущенным архиепископом Сергием - это святитель Феодор Ростовский. Однако и это нельзя назвать ошибкой, допущенной в «Верном Месяцеслове», так как еще задолго до составления «Верного Месяцеслова» почитание святителя Феодора было прекращено; оно отсутствовало уже в ХΙХ столетии ; восстановлено оно было, по сведениям епископа Афанасия, при архиепископе Ярославском Тихоне (Белавине) , то есть спустя пять лет после издания «Верного Месяцеслова» и кончины архиепископа Сергия. Единственная техническая ошибка в «Верном Месяцеслове», это помещение дважды дня памяти мученика Иоанна с разным именованием его, отчего могло создаваться впечатление, что это два разных святых.

Единственные «неточности» в «Верном Месяцеслове» - это даты памяти некоторых святых, в иных случаях совпадающие с изданными в более позднее время месяцесловами, в иных - нет. Перемещение дней празднования святых - это естественный исторический процесс, связанный, в частности, с обретением или перенесением мощей, или какими-либо важными для епархии церковно-историческими событиями. Таков был научный и церковный уровень этого издания, вряд ли достижимый для кого-нибудь впоследствии. После издания «Верного Месяцеслова» Русская Православная Церковь канонизовала еще пять святых и восстановила церковное почитание благоверной княгини Анны Кашинской.

Это положение сохранялось до конца 1970-х гг., затем ситуация резко изменилась, когда возникла старая, казалось бы изжитая проблема, решенная в свое время Святейшим Синодом изданием в 1903 г. «Верного Месяцеслова», - помещение в печатных сборниках вместе с именами канонизованных святых имен неканонизованных подвижников, исходя из индивидуальных взглядов составителей. Так во 2-й и 3-й тома «Настольной книги священнослужителя», вышедшие в 1978 и 1979 гг. , было внесено около 150 имен неканонизованных усопших из издававшихся в ХIХ в. сборников, что и стало началом последующего хаоса в области агиографии, по самому своему названию предполагающей изучение святых и сразу теряющей свое значение, как науки, вместе с утратой границ между канонизованными святыми, подвижниками благочестия и просто деятелями, подвизавшимися на церковном поприще. В дальнейшем на основании этих книг были составлены списки некоторых епархиальных Соборов, где оказались смешанными имена канонизованных святых с именами неканонизованных усопших.

Впоследствии в список Русских святых к Минее за месяц май, вышедшей в 1987 г. , было внесено более 400 имен неканонизованных усопших, известных только по синодикам, по которым служились панихиды, некоторые из них в Русской Церкви никогда не почитались и не могли почитаться, так как в сведениях о их жизни отсутствуют факты, соответствующие критериям канонизации в Русской Церкви. Кроме того, абсолютно точно известно, что в этот промежуток времени, с 1918 по 1987 гг., не было ни Архиерейских Соборов, ни заседаний Священного Синода, на которых были бы приняты решения о канонизации древних русских подвижников. Не принимал в это время и Патриарх решений о канонизации каких-либо подвижников благочестия. Вместе с тем в это время были известны все имена русских святых. Следует заметить, что в какие бы книги и календари не вносили церковные энтузиасты имена такого рода подвижников, они не станут от этого святыми. Мы не знаем посмертной участи и подвижников, и человека вообще. Но с достаточной точностью можем определить, прославлен ли в Русской Церкви подвижник или нет. Господь прославляет подвижника посмертными чудесами, что нашло отражение в критериях канонизации Русской Церкви. Когда мы обращаемся с молитвой к святому, то надеемся быть услышанными, надеемся на ответ, видя как бы дверь, которая перед нами готова открыться. Но в данном случае, когда человек вопрошает подвижника, имя которого проходит одной строкой в исторической книге или летописи, или старинном сборнике, составленном любителем-книжником, он может попасть в положение человека, который стоит перед глухой стеной, в которой не только нет двери, но она даже и не запланирована. Канонизации святых в Русской Церкви - это явление глубоко духовное. Прежде всего потому, что человек здесь сталкивается с иным, выходящим за земные пределы миром, со святыми, имеющими Богом данную возможность отвечать человеку из мира, где нет ни смерти, ни воздыхания. Зримая фиксация - известными способами и известным законным порядком - этого процесса и есть собственно канонизация. Но в конце ХΙХ столетия ввиду общего духовного обнищания и упадка это глубоко духовное явление стало превращаться в книжную игру, в бездуховное явление - перенесение имен из различных книг в церковный календарь, как якобы святых. В конце ХХ столетия ввиду предшествующего периода уничтожения носителей церковного предания, этот процесс стал катастрофически ускоряться, а болезнь принимать почти хроническую форму.

Для того, чтобы в настоящее время определить, кто из подвижников благочестия в действительности канонизован, а кто внесен из синодиков и книг, где имена святых смешаны с именами неканонизованных подвижников, нужно точно знать, какие документы в Русской Церкви имеют обязательный канонический характер для решения этого вопроса.

Церковным документом на начало ХХ столетия, включавшим всех канонизованных к этому времени русских святых, являлся «Верный Месяцеслов всех русских святых, чтимых молебнами и торжественными литургиями общецерковно и местно», изданный по постановлению Святейшего Синода в 1903 г. В 1904 г Святейший Синод внес последние коррективы, касающиеся имен трех подвижников.

Для последующего периода ХХ и начала ХХI столетия церковными документами, подтверждающими канонизацию, являются: постановления Святейшего Синода, Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и Святейшего Патриарха.

Общецерковные канонизации от 1903 г., когда все русские святые были известны поименно, совершались Святейшим Синодом (до 1917 г.), Священным Собором Православной Российской Церкви (1917-1918 гг.), далее Поместными или Архиерейскими Соборами, в обязанности которых входит »причтение<...> к лику общецерковных святых» (в формулировке Поместного Собора 1918 г.), »канонизация святых» (в формулировке Архиерейского Собора 2013 г.).

К местному почитанию , в соответствии с определением Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг., «прославление совершается по благословению Святейшим Патриархом со Священным Синодом» , а после постановления Священного Синода от 1-2 октября 1993 г. - по благословению Святейшего Патриарха: «После рассмотрения Синодальной комиссией [по канонизации святых] материалов, присланных епархиальным Преосвященным, при наличии достаточных оснований для канонизации, Святейший Патриарх благословляет причислить к лику святых местночтимого подвижника и почитание его в пределах данной епархии, о чем сообщается заинтересованной епархиальной власти» . С 1918 г. по 1992 г. не было проведено ни одного заседания Священного Синода, касающегося канонизации местночтимых святых, следовательно, неоткуда было появиться и новым именам.

Таким образом, документами, подтверждающими канонизацию в соответствии с принятым в Русской Православной Церкви порядком, являются:

определения Святейшего Синода, касающиеся конкретных канонизаций (1903-1916 гг.);

определения Священного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг., относящиеся к конкретным канонизациям;

благословение Святейшего Патриарха с 1 октября 1993 г., в соответствии с которым должны быть в наличии следующие документы: рапорт, поданный на имя Святейшего Патриарха, в котором испрашивалось благословение на местную канонизацию конкретного подвижника, а также документ, подтверждающий данное Святейшим Патриархом благословение.

Благословение Святейшего Патриарха на учреждение епархиального Собора с прилагаемым к нему списком имен, где наряду с именами святых даны имена неканонизованных подвижников, не является канонизацией конкретного подвижника, если он не был канонизован в установленном порядке.

Столь же важно в изучении истории канонизации святых Русской Церкви и, в частности, отличия канонизованного святого от почитаемого подвижника наряду с имеющимся (или отсутствующим) решением о канонизации церковной власти, определение критериев канонизации, существующих в Русской Церкви. Нелишне будет отметить, что критерии, на основании которых совершались канонизации в Русской Церкви, были на всем протяжении ее истории единообразны.

Для канонизации подвижника были необходимы следующие условия: свидетельства о благочестивой жизни, народном почитании и чудотворениях.

Одни сведения о благочестивой жизни подвижника никогда не были достаточны для церковного прославления, так как все они, будучи свидетельствами человеческими, носили субъективный характер и никогда не могли охватить всей жизни подвижника. Кроме того, имеются прославленные Церковью святые, такие как князья-страстотерпцы Борис и Глеб или святой праведный Артемий Веркольский, о благочестии жизни которых мы почти ничего не знаем. Также и народное почитание само по себе никогда не было достаточным для церковного прославления, так как было немало случаев почитания народом ложных подвижников.

В случаях, когда имелись сведения о благочестивой жизни и народное почитание, это не было достаточным для церковного прославления подвижника, если не было свидетельств о чудесах. Причем, чудеса главным образом разумелись не те, что совершились при жизни подвижника, а те, что совершились после его кончины. По существу основным и главным критерием, в соответствии с которым совершалось церковное прославление подвижника в Русской Церкви, были чудотворения. Необходимые для церковного прославления подвижника чудеса рассматривались как с точки зрения их убедительности, так и относительно их множественности. С точки зрения убедительности чудес рассматривались серьезность болезни и засвидетельствованная невозможность исцеления с помощью врачей или каких-либо земных средств. Относительно числа таких бесспорных чудес имелось в виду то, что они не должны были быть единичными.

Первые же прославленные Русской Церковью святые - князья-страстотерпцы Борис и Глеб - показывают с совершенной ясностью характер и причину их прославления. После смерти святого князя Владимира, власть захватил Святополк, один из его сыновей, находившийся на тот момент в Киеве. Спустя немного времени Святополк убил претендентов на княжеский престол - братьев Бориса, Глеба, и Святослава. Однако, Русской Церковью были прославлены только двое князей, Борис и Глеб, по той причине, что относительно третьего князя, Святослава, не было никаких сведений, чтобы с его именем были связаны чудотворения.

Некоторые исследователи, размышляя над обстоятельствами смерти князей, пытались делать политические выводы или вывести на примере их смерти нравственное назидание. Политические - обязанность послушания старшему брату, нравственные, когда святость подвига обнаруживается в непротивлении злу , делая вывод, будто «подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа» . Но ни то, ни другое, естественно, не соответствует действительности.

Исследователи отмечают отсутствие в страданиях и смерти князей исповедничества, смерти за веру Христову, отсутствие в обстоятельствах их смерти агиографических образцов . Греческие митрополиты, совершившие эту первую на Руси канонизацию, прекрасно понимали, что образ смерти князей не соответствует каноническим образцам, утвердившимся во Вселенской Церкви. Насильственную смерть князей невозможно рассматривать как форму христианского подвига, который в данном случае является всего лишь формой принятия смерти. На примере первых прославленных Русской Церковью святых мы определенно видим, что в их случае не действенно положение о благочестивой жизни, так как такие факты неизвестны, нет исповедания веры, и их смерть никоим образом нельзя назвать смертью за веру Христову, нет и народного почитания. В этой первой канонизации есть очевидное указание, что и последующие прославления святых в Русской Церкви не есть человеческое измышление, преследование через прославление политических или даже воспитательных целей, за некоторыми может быть единичными случаями, но некая объективная реальность, проявляющаяся через чудо; тем самым отметается какая бы то ни было возможность для человеческого произвола. Таким образом, первое и по существу главное основание канонизации святых в Русской Церкви - было чудо, т.е. прямое Божие вмешательство в процесс канонизации святого.

Первенствующее значение чуда для церковного прославления святого носило объективный характер. Хотя благочестивая жизнь подвижника и имеет значение при его прославлении, однако, в оценке жизни подвижника всегда присутствует элемент субъективности так же, как и в оценке его духовных качеств и добродетелей, поэтому требовались независимые, объективные факты, каковыми были чудотворения, удостоверенные свидетелями и подтвержденные церковным расследованием. Внутренней духовной жизни подвижника, по определению, не может знать никто из людей кроме самого человека и Бога, и тем более ее никто не может проследить в течение всей жизни подвижника и до последней минуты.

В соответствии с существовавшими в Русской Православной Церкви в течение тысячи лет критериями, Священный Собор Православной Российской Церкви 3 сентября 1918 г. принял соответствующее определение, зафиксировав это положение и поставив предел в возможности по-иному решать этот вопрос. «Для причтения угодника Божия к лику местночтимых святых, - определила Высшая Церковная власть, - необходимо, чтобыбогоугодная жизнь праведника была засвидетельствована даром чудотворения по кончине его и народным почитанием его » . Таким образом, богоугодная жизнь подвижника свидетельствуется не только и даже не столько современниками подвижника, сколько посмертными чудотворениями, которые и являются свидетельством праведности его жизни. Сам по себе духовный подвиг и прижизненные чудеса, совершавшиеся по молитвам подвижника, не являются достаточными для его канонизации.

Эти выводы Русской Церкви полностью согласуются с суждением святых отцов, когда они говорят, что высокая духовная жизнь и прижизненные чудеса не могут быть окончательным свидетельством святости подвижника.

«Видел я людей, имевших все дарования и соделавшихся причастниками Духа, и, не достигнув совершенной любви, они падали, - говорит Макарий Египетский. - Некто, человек благородный, отрекшись от мира, продал имение свое, дал свободу рабам; и как благоразумный и смысленный прославился уже честною жизнью, и между тем, предавшись самомнению и надменности, впал, наконец, в распутство и в тысячи зол. <...> Другой, во время гонения, предал тело свое и, быв исповедником, впоследствии, по наступлении мира, освобожден и был в уважении: у него повреждены были вежди от того, что его томили в сильном дыму. И он прославляемый <...> пришел в такое состояние, как будто бы никогда не слышал он Божия слова. Другой предал на мучение тело свое во время гонения, был повешен и строган, потом ввергнут в темницу. Ему по вере прислуживала одна инокиня, и, сблизившись с нею, пока был в темнице, впал он в блуд. <...> Другой некто благоразумный подвижник, живя со мною в одном доме и молясь вместе со мною, так богат был благодатью, что, молясь подле меня, приходил в умиление, потому что кипела в нем благодать. Ему дано было дарование исцелений; и не только изгонял бесов, но и связанных по рукам и ногам, имевших жестокие болезни, исцелял возложением рук. Потом, вознерадев, прославляемый миром, и услаждаясь сам собою, возгордился он и впал в самую глубину греха. Смотри же и имеющий дар исцеления пал» .

Насколько факты чудотворений являлись первоосновными для канонизации в Русской Церкви сравнительно даже со свидетельствами о праведности жизни подвижника и нетленности останков, свидетельствуют множество примеров. 27 августа 1479 г. во время перенесения останков в новопостроенный Успенский собор было обнаружено тело митрополита Филиппа, почти не подвергшееся тлению. Оно было выставлено открыто и в ожидании чудес в течение 12 дней не было погребаемо. Однако, чудотворений не последовало, и, несмотря на нетление, оно было погребено, и вопрос о канонизации митрополита был закрыт , так как «чудеса были необходимым условием для прославления святого» .

В связи с таким значением чудес, без наличия которых невозможно было прославление, обязательным условием предполагавшейся канонизации было исследование случаев исцелений, для удостоверения их подлинности, а также то, что они не должны быть единичными.

Преподобный Иосиф Волоцкий, скончавшийся в 1515 г., об известности которого и роли в Русской Церкви говорить не приходится, был прославлен как местночтимый святой в 1578 г. по факту чудотворений. Вторично это местное прославление было подтверждено в 1589 г., когда предполагалось причислить его к лику общецерковных святых. Однако, чудеса были сочтены недостаточными по числу, чтобы канонизовать его для общецерковного почитания, так как это выдвигалось главным условием для такого прославления. Как общецерковный святой он был прославлен в 1591 г. .

Порядок прославления святых нашел свое отражение в документах при канонизации преподобного Германа Соловецкого. Как обязательное условие канонизации было проведение церковного следствия для проверки чудес на месте. Отвечая согласием на просьбу братии праздновать в монастыре память преподобного Германа архиепископ Холмогорский Афанасий пишет братии, что «этого нельзя сделать без воли великих государей с патриархом и без свидетельства, «не яко уничижая его (Германа) преподобство, но храня целость святые Церкви догматов, яко издревле во святей православной вере нашей обыкоша о святых Божиих угодниках предлагатися прежде о житии и чудесех их свидетельства достоверные, по свидетельству же со благоволения общего православных монархов и архипастырского составляются им службы и каноны и такоустрояютсяпраздновати, без свидетельства же и без благословения государского и святейшего патриарха никакоже сие состоятися и прочно быть не может»« .

После известий о начавших совершаться чудесах в храме, где был погребен под спудом святитель Димитрий, митрополит Ростовский, скончавшийся в 1709 г., спустя почти 50 лет, в 1757 г. в Ростов была направлена Святейшим Синодом комиссия, которая провела тщательное расследование относительно совершившихся на могиле чудес. Были опрошены сами исцеленные, кто от какой болезни был исцелен, сколько времени болел, и насколько болезнь была тяжелой. И только после того, как такие свидетельства были собраны в достаточном количестве и засвидетельствовано, что слепые видят, болевшие тяжелыми и неисцелимыми болезнями исцелились, состоялась канонизация святителя.

При канонизации Иннокентия, епископа Иркутского, скончавшегося в 1731 г. и канонизованного в 1804 г., было зафиксировано 85 случаев чудесных исцелений.

При канонизациях самым тщательным образом собирались свидетельства о чудотворениях и исследовалось, насколько они достоверны, для чего создавались специальные комиссии. Например, при исследованиях, предварявших канонизацию святителя Питирима Тамбовского (1913 г.), была создана в соответствии с указом Святейшего Синода комиссия, которая должна была произвести «тщательное исследование случаев чудотворений, совершившихся по молитвенному пред Богом предстательству святителя Питирима» ; перед ней стояла задача опросить и собрать письменные показания как лиц, получивших исцеления, так и лиц, бывших очевидцами этих исцелений. Всего было произведено исследование 56 случаев исцелений, из них, однако, только 34 оказались «подкреплены на следствии вполне убедительными доказательствами» .

В начале ХХ столетия при подготовке к канонизации и исследованиях случаев исцелений принимали участие врачи. Удостоверение чудес, совершившихся по молитвам к Патриарху Ермогену (1913 г.), происходило по показаниям свидетелей и заявлениям врачей .

При причислении к лику святых на Священном Соборе Православной Российской Церкви в 1918 г. святителя Софрония Иркутского в таком обследовании и экспертизе также принимали участие врачи. Причем, особое внимание было уделено случаям неисцелимых заболеваний, когда «и диагноз и тяжесть их удостоверены врачами, а выздоровление - вопреки полученным предположениям - следовало непосредственно за молитвенным обращением к святителю» .

Особым значением для исследования критериев канонизации в Русской Церкви является исследование по существу частного вопроса - какими были основания канонизации в Русской Церкви для мучеников. Следует заметить, что в истории Русской Церкви не было периода гонений на Церковь и жесткого противостояния государства Церкви, как это мы видим в Древней Церкви в Римской империи и как это было впоследствии в советский период, когда в связи с гонениями от государства появился феномен мученичества, и для многих людей возникла необходимость отстаивать свои религиозные воззрения, свою веру, свое право жить в соответствии с убеждениями - вплоть до тюремного заключения и мученичества. За весь предшествующий исторический период, вплоть до 1917 г., в Русской Церкви было прославлено 25 святых, претерпевших мученическую кончину. 9 из них пострадали еще в домонгольский период; условием канонизации их были совершавшиеся по их молитвам чудотворения. Трое святых мучеников, пострадавшие от казанских и перекопских татар, также были канонизованы за чудеса.

Таким образом, учитывая, что канонизация мучеников в Древней Русской Церкви совершалась не по факту их мученического подвига и исповедания веры, а по имеющимся чудотворениям, опыт канонизации в Русской Церкви мучеников мало что может дать при канонизации новомучеников ХХ столетия. Значительно больше может дать опыт канонизации в Древней Церкви в Римской империи. Однако и здесь есть существенная разница. В Древней Церкви сам факт исповедания христианской веры расценивался, как государственное преступление, и мог привести исповедника к мученической кончине, тогда как в ХХ столетии вопрос об исповедании веры, если и задавался, то чаще всего устно, и не заносился в письменный протокол. Анализ подвига древних мучеников может дать только основные черты, касающиеся критериев мученичества и церковных подходов, существовавших в то время относительно прославления мучеников. Советский Союз не имел никакого сходства с Римской империей, так же, как и обстоятельства жизни в них христиан, в одном случае - приходящих ко Христу из язычества, в другом случае - бывших христианами по рождению. Поэтому основная нагрузка при изучении подвига новомучеников падает в этом случае на детальное изучение социальной, политической, идеологической составляющих, в совокупности и являвшимися теми обстоятельствами, в которых совершали свой подвиг новомученики, что потребовало новых методологических подходов.

Примечания:

[a] Причина этой разницы была том, что архиепископ Сергий имел к этому времени информацию от епархиальных архиереев, кто в действительности канонизован, каковой не было на то время у Голубинского.

[b] Исследователь истории канонизации русских святых В. Васильев в опубликованной им в 1893 г. работе отмечал, что в свое время архиепископ Черниговский Филарет обещал проверить «Описание о российских святых», послужившее ему основным пособием для определения - канонизован ли подвижник или нет, и предоставить акты о канонизации, но не выполнил своего обещания, т.к. никаких актов не обнаружил (Васильев В. История канонизации Русских святых. М., 1893. С. 12). Еще раньше, в 1856 г., митрополит Московский Филарет писал в Святейший Синод относительно предполагаемого проекта этих житий. «Немало нужно осмотрительности, чтобы составить правильный список святых и отделить чистые источники жизнеописаний от смешанных; потому что кроме святых, общепризнанных по древнему преданию и по определению церковному, есть местно чтимые, по преданиям неопределенным и не получившим правильного церковного утверждения», т.е. неканонизованные подвижники, по которым совершались панихиды или ничего не совершалось (Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. М., 1886. Т. 4. С. 139). Архиепископ не внял этому предупреждению и, не особо ориентируясь в сути вопроса, смешал святых с неканонизованными подвижниками, выдав их за святых и введя своих читателей в заблуждение. Пример того, как иногда благое намерение приводит к духовно разорительным последствиям.

Прославление святых - одно из важнейших проявлений Церкви как богочеловеческого организма, когда свидетельство Бога о человеке, угодившем Ему, становится настолько очевидным и безусловным для принятия членами Церкви земной, что это запечатлевается в актах о канонизации. Таким образом вновь и вновь подчеркивается гармония божественной и человеческой воль и утверждается единство Церкви земной и небесной в их устремлении к Богу. «Церковь, прославляя святых, прославляет действия Божии в мире: веру, дающую возможность устоять перед любыми испытаниями, чистоту, недостижимую для падшего человека, рассуждение, непостижимое для тленного разума, но о котором можно сказать, что этот человек имеет ум Христов, как о том писал святой апостол Павел (см.: 1 Кор. 2: 16)» . Канонизация святого - это не только свидетельство о спасении человека, но в большей степени свидетельство о тех нормах и идеалах, которыми живет Церковь и которые человек сумел в той или иной степени осуществить на своем жизненном пути. Актом признания святости человека Церковь не просто заявляет о еще одном предстателе за нас перед Богом, но и призывает нас следовать тем жизненным идеалам и принципам, которыми жил новоявленный святой.

11 апреля 1989 года была образована Синодальная комиссия по канонизации святых Русской Православной Церкви под председательством митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, в задачи которой входило не только восстановление в церковной жизни прерванной традиции прославления святых, но и разрешение целого комплекса научных и исторических проблем, связанных с процессом канонизации. «Одной из важнейших среди этих проблем являлась проблема почти полного отсутствия в сознании значительного большинства современных русских православных христиан достоверных исторических сведений о жизни и подвигах российских новомучеников XX века» . С 15 по 17 февраля 2009 года в рамках XVII Международных Рождественских образовательных чтений «Наука, образование, культура: духовно-нравственные основы и пути развития», прошедших в Москве, в зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя под председательством митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия состоялась конференция «Прославление и почитание святых», на которой был в частности рассмотрен круг вопросов, связанных с проблемами современной канонизации. На конференции с докладами выступили члены Синодальной комиссии по канонизации святых, известные историки Церкви и богословы.

Протоиерей Владислав Цыпин в своем докладе «Богословско-канонические основания прославления святых» рассмотрел условия и этапы формирования прославления святых, начиная с древней Церкви. На основании исследований историка Е. Голубинского и профессора церковного права Е. Темниковского следует сделать вывод, что в древней Церкви прославление святых зачастую не было связано с каким-либо формальным актом, а было обусловлено либо степенью служения святого в Церкви, либо характером подвига, какому соответствовала мученическая кончина. Голубинский разделял древних святых на три разряда. Во-первых, это ветхозаветные патриархи, пророки и новозаветные апостолы. Их Церковь изначала почитала святыми. То же можно сказать и о втором разряде, к которому он относил мучеников, считавшихся святыми уже по самому факту пролития ими крови за Христа. Что касается до святых третьего разряда, то это «святые, относительно которых необходимо думать, что Церковь признавала их не по причине принадлежности их к известному классу, а потому, что лично того или другого из них считали достойным сего признания. Это святые из подвижников (аскетов)» . Святители, по мнению Голубинского, до XI века относились именно к первому разряду и причислялись к лику святых наравне с апостолами в силу принадлежности к иерархии и лишь затем стали прославляться наряду с подвижниками за личные достоинства. «В доказательство того, что древние архиереи причислялись к лику святых уже по самому своему положению, если, конечно, они не отпадали в ереси или не были лицами с заведомо сомнительной репутацией, Голубинский приводит такие сведения. Из 74 епископов, занимавших Константинопольскую кафедру с 315 по 1025 год, не были прославлены только восемнадцать еретиков и семь православных, причем только о трех из них достоверно известно, что они не были канонизированы, другие четыре иерарха, возможно, и почитались некоторое время. А если взять списки Константинопольских епископов с 315 по 846 год, то из 58 иерархов прославлено 30, 18 епископов были еретиками, и только двое - Акакий и Флавита - не прославлены, хотя и не были явными еретиками, но православие их под подозрением, так как они пытались примирить диафизитов с монофизитами на основании энотикона Зенона. Патриарх Акакий к тому же умер под анафемой папы. Но с XI века Константинопольские патриархи причисляются к лику святых уже только в связи с их личными достоинствами» . Что же касается подвижников благочестия, то есть святых третьего разряда по классификации Голубинского, то главным основанием к их канонизации был дар чудотворения, явившийся в святом во время земной жизни или по смерти: «Читая жития древних подвижников, причисленных к лику святых, мы почти не находим между ними таких, которые бы не обладали даром чудотворений еще при жизни; а эта общая принадлежность дара чудотворений подвижникам, признанным Церковью за святых, и дает полное основание предполагать, что сей именно дар и был причиной их причтения к лику святых» . Несколько иной точки зрения относительно оснований к прославлению святого придерживался профессор Темниковский: «Слава святой жизни того или другого подвижника не умирала вместе с ним; благочестивый подвижник… становился предметом народного чествования сначала, быть может, в сравнительно незначительном районе, который с течением времени мог расширяться. Таким образом являлся культ святого. К нему постепенно присоединялись и церковные власти, прежде всего местные, затем иногда и центральные, соответственно с тем, как широко распространялся культ святого. Присоединение церковных властей к народному культу, дававшее последнему официальное значение, не было каким-либо формальным актом, а совершалось постепенно… Вера в чудеса подвижников, конечно, входила в качестве составной части в религиозный культ святых… но она не составляла здесь исходного момента и тем менее единственного основания почитания святых, исходным моментом и основанием его, хотя, быть может, не единственным, было убеждение в святости жизни подвижников» .

В Русской Церкви и народное почитание святого, и факты чудотворений, тщательно собиравшиеся, служили основаниями к последующей канонизации. Порядок канонизации складывался из записывания чудес, последующего донесения о них начальству, последующего дознания о достоверности чудес особой комиссией и самой канонизации. Но этот порядок соблюдался не всегда. «Известны случаи, когда чудеса без всякого предварительного обыска, вслед за их оглашением, сопровождались колокольным звоном и церковным торжеством» .

Особое внимание в своем докладе протоиерей Владислав Цыпин уделил такому феномену, как разногласия и даже евхаристическое разделение между святыми конкретной эпохи. Не раз в истории Церкви бывали такие ситуации, что по разные стороны внутрицерковных волнений оказывались будущие великие святые Церкви. И этим явлением не стоит смущаться и поспешно обвинять Церковь в непоследовательности. Дело в том, что акт прославления святого вовсе не означает его абсолютной безгрешности и безупречности всех его поступков. Святые также ошибались, согрешали. Но их отличие от нас состоит как раз в том, что, согрешив, они очень скоро приходили к осознанию тяжести греха и покаянием очищали свое сердце, как мы об этом можем судить по дневниковым записям отца Иоанна Кронштадтского. Также и писаниям святых не следует приписывать непогрешимости. «Даже когда мы имеем дело с творениями отцов Церкви, необходимо давать себе отчет в том, что истиной признаются Церковью не все вообще мысли, содержащиеся в них, но только те положения, в которых обнаруживается consensus patrum - согласие отцов, выражающее само Священное Предание Церкви» . Человеческим фактором обусловлены и те несогласия, которые существовали между святыми. Эти несогласия не затрагивали самих догматов веры, касались второстепенных вопросов. Иногда, впрочем, они были вызваны не разностью в понимании истин веры, а недостатком на тот момент терминологической базы. «Так, в эпоху между I и II Вселенскими Соборами Церковь, получившая мир от внешних гонений, переживала тяжелый внутренний кризис. Защитникам православного Никейского тринитарного догмата противостояли носители разных версий арианских и полуарианских еретических учений. Но ситуация осложнена была еще и тем, что не было полного единства и даже евхаристического общения между всеми православными. На одной стороне были святитель Афанасий Великий, его приверженцы в Александрийской Церкви и Западная Церковь, возглавляемая в 370-е годы папой Дамасом, а на другой - так называемые новоникейцы: святитель Василий Великий, другие отцы-каппадокийцы, святители Кирилл Иерусалимский, Мелетий Антиохийский. Часть православных на Западе и в Египте подозревала их в “полуарианстве”. Противостояние между православными группировками особенно остро и болезненно проявилось в Антиохийской Церкви, где было тогда два епископа, занимавших эту высокую кафедру, которые, естественно, друг друга не признавали и не имели общения между собой: святитель Мелетий, находившийся в общении со святителем Василием Великим и другими новоникейцами, и Павлин, который имел общение со святителем Афанасием, папой Дамасом и всею Западной Церковью… И вот Церковь почитает как святых и Афанасия Великого, и Мелетия Антиохийского, между которыми канонический разрыв оставался до самой кончины святителя Афанасия Великого непреодоленным» . Конечно, никакими «полуарианами» ни святитель Василий, ни святитель Кирилл, ни святитель Мелетий не были. Просто на тот момент еще не был уяснен вопрос о различии между «сущностью» и «ипостасью», и это послужило весьма зыбкой почвой для возникновения канонического разделения. Как мы знаем, окончательная терминологическая ясность наступила уже в V веке, много позже смерти этих святителей.

В чем-то схожая ситуация, по мнению протоиерея Владислава Цыпина, сложилась в нашей стране в 1920-1930-е годы. Тогда гонения на Церковь послужили почвой для нестроений внутри нее. Эти нестроения очень скоро привели к многочисленным расколам. Но наряду с отколовшимися от Церкви «живоцерковниками», заслуживавшими безусловного осуждения как поправшие канонические устои Церкви, в расколе находились и так называемые «непоминающие», несогласные с позицией митрополита Сергия (Страгородского) и отказавшиеся поминать его за богослужением. Этот раскол был вызван не личными заблуждениями или амбициями отколовшихся, а, скорее, разным видением адекватного реагирования на бедственную ситуацию в стране. Так как пострадавшие и расстрелянные были с той и с другой стороны, то необходимо было дать оценку разделениям, исходя из их причины, и решить вопрос о возможности причисления к лику святых тех убиенных, которые были сторонниками какой-либо позиции.

«Давая оценку разделениям, возникшим в нашей Церкви в 1920-е годы, нельзя было ставить в один ряд обновленческий раскол, с одной стороны, и “правую оппозицию” - с другой. Обновленчество приобрело характер откровенного раскола в 1922 году, когда, захватив канцелярию Патриархии во время пребывания Предстоятеля Русской Церкви под арестом, группа священников, никем не уполномоченная, объявила о создании Высшего церковного управления (ВЦУ), включив в его состав только двух епископов по своему выбору, один из которых был под запрещением, тем самым оно нанесло предательский удар по Церкви. В дисциплинарной практике обновленцами был попран канонический порядок церковных установлений (многоженство священнослужителей, так называемый “белый” епископат). Все это не только в работах историков, но и на уровне авторитетных постановлений церковной власти получило однозначную оценку как квалифицированный раскол… В конце 1930-х годов жертвами репрессий были и отдельные обновленческие деятели, но ведь в те годы погибли многие из тех, кто вообще никакого отношения к Православной Церкви не имел, погибали и сами недавние носители и даже вожди атеистической власти. Поэтому сделан был вывод о том, что ставить вопрос о возможной канонизации таковых лиц необоснованно. Аналогичный вывод сделан был и относительно других расколов - григорьевского и самосвятского. Но в своей дисциплинарной практике священноначалие иначе, чем к обновленцам, относилось к присоединяемым из непоминающих: они принимались по покаянии в сущем сане. В действиях “правых” оппозиционеров, часто называемых “непоминающими”, нельзя обнаружить явно злонамеренных, исключительно личных, предательских мотивов. Как правило, их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви. Как хорошо известно, “правые” группировки состояли из тех епископов и их приверженцев среди священнослужителей и мирян, кто, не соглашаясь с церковно-политической линией назначенного святым митрополитом Петром заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита (потом Патриарха) Сергия, прекращал возношение имени заместителя за богослужением и таким образом порывал каноническое общение с ним. После кончины митрополита Петра “непоминающие” не признали главой Церкви, местоблюстителем Патриаршего престола, митрополита Сергия, не признали законности избрания его Патриархом. Но когда Святейшим Патриархом избран был Алексий I, большинство из оставшихся в живых “правых” оппозиционеров (почти все они погибли в 1930-е годы) воссоединились со священноначалием Русской Церкви. С учетом этих соображений сделан был вывод о возможности канонизации тех архиереев, клириков и мирян, кто пал жертвой репрессий, находясь в отделении от заместителя местоблюстителя, но не переставая признавать главой Церкви заточенного Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра и не пытаясь образовать иной, параллельный, церковный центр» .

Итак, критериями, которыми руководствуется Русская Церковь при канонизации святого, являются: безупречное исповедание православной веры, подвижническое житие, народное почитание, прижизненные и (или) посмертные чудеса и, в некоторых случаях, полное или частичное нетление мощей. Если речь идет о мученике, то к этому добавляется факт пролития крови за Христа.

Вопрос о канонизации мучеников вообще особенный для нашего времени. Половина XX века в России прошла для христиан под венцом мученичества. И огромная часть всех дел по канонизации, с которыми работала образованная в 1989 году Синодальная комиссия, была так или иначе связана с жертвами репрессий. Проблемы, с которыми пришлось столкнуться при подготовке канонизации новомучеников, осветил член Синодальной комиссии по канонизации святых игумен Дамаскин (Орловский) в своем докладе «Методология и практические особенности исследования подвига новомучеников и исповедников Российских».

Время гонений - всегда время испытаний, в горниле которых «золото» очищается и приобретает еще большую ценность, а «солома» скоро и неминуемо сгорает. В России гонения на Церковь длились целую эпоху и многих заставили сделать выбор в пользу своих настоящих, а не декларируемых жизненных ценностей. «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1 Ин. 2: 19) - пророческое слово апостола сквозь толщу веков долетает туда, где гонят христиан. Долетело оно и до нашей страны в те лютые годы и показало свою непреложную, универсальную истину. «Из убитых в ХХ веке - много пострадавших, но мало мучеников за Христа. Христианский образец на все времена остается один и тот же, и не внешние обстоятельства жизни важны, даже и такие как насильственная смерть во время гонений, а внутренняя жизнь христианина, его праведность в очевидном и ясном выражении заповедей Господних» . Многие из замученных в то время лишь формально принадлежали к числу христиан, и их христианство было ограничено лишь фактом крещения. Многие, не выдержав мучений, отрекались от Христа и давали показания против своих собратьев, хотя и это далеко не всегда спасало от расстрела. Были и многие иные обстоятельства, о которых будет сказано ниже, но так или иначе, вне сомнения остается факт, что в стране, где и священник, и ученый считались «политическими» преступниками, сам по себе расстрел крещеного человека не может приравниваться к мученической кончине за Христа. «В случае мучеников древней Церкви и новомучеников ХХ века есть существенная разница: одно дело язычник, придя ко Христу и тут же исповедуя веру Христову, мученически умирает, а другое дело христианин ХХ столетия, от младенчества живший в лоне Церкви, имевший возможность пользоваться всеми благодатными ее таинствами и прежде всего - покаяния и приобщения тела и крови Христовых, но пренебрегавший этими средствами, живший крайне нерадиво и в практических поступках своей жизни тем самым отказывающийся от Царства Небесного. Может ли таковой быть наследником жизни вечной лишь по одному факту его насильственной смерти, и не окажется ли положение такого пренебрегателя верой Христовой хуже, чем положение и не пришедшего ко Христу, ибо “кто знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много, а который не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше” (Лк. 12: 47-48)? Если прелюбодеи или лихоимцы, или хищники, или лжесвидетели, или пьяницы, или посягающие на чужое в силу формальной принадлежности их к церковному обществу будут убиты, будут ли они наследниками жизни вечной, а тем более образцами для христианина? Наоборот, не в самом ли факте их смерти не только не будут образцом, но соблазном, как бы при богоотступнической их жизни показывая безразличие и пренебрежение к заповедям Господним. Одно дело разбойник, познающий на кресте Христа, и другое - христиан, по жизни и душе ставший “разбойником”, но погибающий насильственной смертью» .

Когда речь заходила о расстреле действительно верующего и церковного человека, необходимо было выяснить всю совокупность обстоятельств его жизни и служения в Церкви. При тщательном исследовании архивно-следственных дел порой вскрывалось, что посаженный в тюрьму за исповедание веры и просидевший там довольно длительный срок оказывался агентом НКВД, исполнявшим функции слежения и доноса. «В советское время одной из форм борьбы государства с Церковью была вербовка под нажимом НКВД осведомителей, должных не только собирать информацию о происходящем в Церкви и передавать ее в НКВД, но и проводить внутри Церкви разрушительные мероприятия по указанию того же НКВД. Это ставит весьма сложные проблемы перед исследователями, так как НКВД старался скрыть своих сотрудников и не во всех случаях привлекал их в качестве свидетелей, чтобы не обнаружить их. По одним только материалам допросов не всегда возможно судить об истинном положении человека - исповедник он или предатель.

В октябре 1937 года в городе Козельске вместе с группой монахов закрытой к тому времени Оптиной пустыни был арестован послушник Тихон Плетнев, живший в Оптиной с 1912 года. На следствии он рассказал лишь о том, что, действительно, знал оптинских монахов и кого именно; при этом он никого не оговорил, также не оговорил и себя; против него, как и против других, как это водилось тогда, дали показания штатные свидетели, что было вполне достаточно для вынесения приговора. Всего по делу обвинялось двенадцать человек. Одиннадцать человек были приговорены к расстрелу и 5 декабря 1937 года расстреляны. Тихон Плетнев и после их расстрела продолжал сидеть в смоленской тюрьме без вынесения приговора, и только 4 января 1939 года власти приняли постановление о его освобождении за отсутствием “материалов о привлечении его к судебной ответственности”, а также учитывая “его болезненное состояние (паралич левой половины тела)”. Если исходить из общих знаний об истории того времени, что после расстрела наркома НКВД Ежова на его место пришел Берия и начался пересмотр некоторых дел, мы могли бы сделать вывод, что послушнику Тихону повезло, он дождался времени некоторого восстановления справедливости и был освобожден. И лишь изучив тысячи дел, можно сказать с уверенностью, что так не бывало никогда, и он был всего лишь секретным сотрудником НКВД, который и поручил ему не только давать сведения о монахах еще до их ареста, но и быть с ними в камере, в некотором роде сопроводить их в последний путь, и в то же время фактом своего ареста и безупречными показаниями на следствии отвести от себя всякие подозрения в предательстве» .

Принадлежность пострадавшего к социальной категории священнослужителей также не является сама по себе достаточным основанием для прославления его в лике мучеников. История нашей Церкви XIX - начала XX веков свидетельствует о том, что вступление в число клириков в значительной степени было обусловлено социальным происхождением, а не внутренней потребностью служить Богу в чине священника. Обучаясь в семинарии, молодой человек прекрасно понимал, что, став священником, он наверняка получит приход либо по наследству от отца, либо от невесты, отец которой также служил священником. Было даже такое понятие как «жениться на приходе», то есть выбрать себе невесту с хорошим приходом от родителя-священника. Во всяком случае, молодой человек понимал, что, выбрав священнический путь, он будет избавлен от необходимости добывать себе хлеб насущный тяжелым физическим трудом, как это происходило с большей частью населения, каковым было крестьянство. Многие воспитанники духовных школ, не имея призвания к священству, шли в светские учебные заведения и получали светские профессии, многие после семинарии вообще уходили из Церкви. «Не все ищущие материального, однако, уходили из церковной организации, которая в любом случае давала некоторые преимущества, но почти все из таковых достаточно легко вступали с первых же лет и даже месяцев советской власти в негласное сотрудничество с ней, послужив основой для формирования обновленческих и григорианских организаций, едва ли не полностью захвативших иные епархии. Причем эти люди оставались при любой власти при одних и тех же приоритетах и ценностях - служение не Христу и Христовой Церкви, а устроение своего материального благополучия. Именно по этой причине невозможно бывает оценить человека как ревностного христианина лишь по причине его социальной принадлежности к духовному сословию. Поэтому и требуется скрупулезное изучение жизни мученика, который от младенчества все получил - но возможно и все растерял» . В качестве примера игумен Дамаскин приводит расстрел большевиками епископа Леонтия (Вимпфена), который «произвел множество беспорядочных действий в епархиях, где служил, а также и в Астраханской: им, в угоду безбожной светской власти, был сделан ряд публичных заявлений против правящего архиерея. Архиепископ Ярославский Павел (Борисоглебский), будучи арестован в 1929 году с группой духовенства, согласился быть осведомителем и был освобожден, что, однако, не помешало НКВД расстрелять его в 1938 году. Если бы только одна насильственная смерть могла освятить человека, поставить его образцом святого мученичества, то можно было бы только на основании факта насильственной смерти включить имена епископа Леонтия и архиепископа Павла в Собор новомучеников и исповедников Российских, но от насильственной смерти в эту эпоху погибали и жившие праведно, и проводившие беззаконную жизнь, и трудившиеся для Церкви, и воевавшие с ней, и бывшие орудием ее расстройства и причиной смущения народа Божия. И потому один факт насильственной смерти не имеет для принятия решения определяющего значения, но важно, какую жизнь - христианскую или антихристианскую - проводил человек» .

В процессе исследования каждого дела большое значение играли все обстоятельства кончины. Часто бывало так, что перед самой кончиной в концлагере власти начинали новое дело, и человек, проявив малодушие, отрекался от Христа или проявлял такой степени уныние и малодушие, которые вполне сопоставимы с отречением, как, например, «мужественно державшаяся в тюрьме во время следствия Татьяна Стогова, помощница епископа Игнатия (Садковского), впоследствии выразившая даже сожаление о своей связи с Церковью; псаломщик Владимир Беневоленский, написавший из заключения в прошении о помиловании, что служение его в храме псаломщиком было ошибкой, или староста Михаил Глухов, чьи письма из заключения пронизаны в такой степени унынием, которое уже показывает непонимание им, что такое страдание за Христа» .

Существуют и другие трудности при определении действительной ценности исповеднического подвига того или иного епископа, священника или мирянина. Приведу вывод игумена Дамаскина, свидетельствующий о том, что и поныне, как это ни прискорбно, государственные органы предпринимают некоторые действия, осложняющие работу исследователей с материалами для возможной канонизации. «Насущным изучение подобного рода дел в настоящее время является еще и потому, что если в 1990-е годы в архивно-следственных делах еще встречалась часть документов о деятельности секретных сотрудников, то в 2000-е годы такие документы стали изыматься до попадания архивных материалов в руки исследователей, и таким образом ценность архивно-следственных дел с точки зрения полноты исследования мученического и исповеднического подвига на предмет включения имен в Собор новомучеников и исповедников Российских сводится ныне почти к нулю, так как остающийся нераскрытым вопрос о сотрудничестве с безбожными властями, а также и о выступлении лжесвидетелями по делам других лиц оставляет неизученными существеннейшие стороны внутренней жизни предполагаемого исповедника» .

С проблемами, с которыми столкнулась Синодальная комиссия при изучении вопроса и сборе материалов для канонизации царской семьи, участников конференции познакомил член Синодальной комиссии протоиерей Георгий Митрофанов. В 1990-е годы, а именно тогда началась работа с архивными материалами, касающимися Романовых, как в светском, так и в церковном обществе сложилась весьма неадекватная оценка значения царской семьи для России. С одной стороны, были школьные учебники по истории страны, в которых образ «Николая Кровавого» был своего рода пропагандистским инструментом, подчеркивавшим «великое» значение революции, свергнувшей «жестокого и недальновидного монарха». С другой - была православная оценка революции как жидо-масонского заговора, в результате которого был «ритуально умучен жидами-сатанистами царь-искупитель». Эти две крайности исторической полуправды, вызывая неприятие то одной, то другой стороны, с одинаковой силой препятствовали русскому человеку узнать истинный облик последнего русского государя. А пока не выяснена историческая правда, невозможна и канонизация. Таким образом, «при канонизации царственных страстотерпцев комиссия должна была, наряду с донесением исторической правды о них, попытаться помочь как воцерковленным, так и далеким от Церкви нашим соотечественникам преодолеть десятилетиями складывавшиеся у них “черные” и “белые” пропагандистско-идеологические мифологемы и стереотипы о последнем российском государе и членах его семьи» .

На первом этапе работы комиссии были выделены принципиально значимые для канонизации и наиболее дискуссионные проблемы, разрешение которых должно было пролить свет на саму возможность или невозможность прославления царской семьи. По каждой из таких проблем тот или иной участник комиссии должен был представить доклад, который, после соответствующего обсуждения в комиссии, принимался в качестве официального заключение комиссии по данной проблеме. «Исходя из того обстоятельства, что трагической гибели царской семьи предшествовал почти двадцатитрехлетний период государственного правления императора Николая II, который рассматривался многими участниками дискуссии о канонизации царственных страстотерпцев либо как главное основание этой канонизации, либо как главное препятствие ее проведению, члены комиссии подготовили и обсудили пять докладов, посвященных различным проблемам периода царствования последнего российского государя» .

Доклад «О церковной политике императора Николая II» не только охарактеризовал церковную политику императора, но содержал и оценку личной религиозности государя и членов его семьи. «В докладе подчеркивалось, что, несмотря на то, что церковная политика императора Николая II так и не вышла за рамки, предписывавшиеся синодальной системой управления Церковью, именно в это время были созданы конкретные предпосылки для творческого развития самых разнообразных аспектов церковной жизни и восстановления в Церкви каноничного высшего церковного управления. Именно в царствование императора Николая II дотоле два века безмолвствовавшая по вопросам о созыве Собора и восстановления патриаршества церковная иерархия получила возможность не только широко обсуждать, но и практически подготовить созыв Поместного Собора и восстановление патриаршества. За годы правления последнего государя в Русской Православной Церкви канонизаций святых было проведено больше, чем за весь предшествовавший двухвековой синодальный период. При этом сами члены царской семьи, в отличие от многих своих современников, стремились осуществлять свою религиозную жизнь в соответствии с традициями православного благочестия» .

Доклад «Православный взгляд на государственную деятельность императора Николая II», учитывая, что период царствования последнего российского императора был одним из самых сложных и противоречивых вообще в русской истории, оценивал его не только с позиций успешности государственной политики, но брал во внимание меру воплощения при этом конкретных церковных идеалов. «В докладе подчеркивалось, что как политик и государственный деятель государь стремился в своей деятельности следовать присущим ему как сыну Православной Церкви религиозно-нравственным принципам» .

Миф о «Кровавом Николае» служил серьезным нареканием на императора со стороны светской составляющей нашего общества. Необходимо было восстановить историческую справедливость и либо развенчать этот миф, либо, напротив, осознать его как историческую правду и, что было бы вполне справедливо, прекратить движение в сторону канонизации. «Имея в виду то обстоятельство, что в советский период события 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге представлялись в качестве одного из главных “преступлений” лично императора Николая II, в комиссии был подготовлен специальный доклад, посвященный именно этим событиям. Представив подробную и всестороннюю характеристику событий, предшествовавших “Кровавому воскресенью” и составлявших его основное содержание, доклад делал выводы, хорошо известные даже советским историкам, впрочем часто вынужденным эти выводы скрывать от своих читателей. В течение всего 9 января 1905 года государь, находившийся в Царском Селе, а не в Санкт-Петербурге, не принял ни одного решения, которые бы определяли действия властей в столице по подавлению массовых противоправительственных выступлений рабочих, а отнюдь не их мирной демонстрации. При этом непосредственный приказ войскам об открытии огня был отдан командующим Петербургским военным округом великим князем Владимиром Александровичем. Несмотря на глубокое переживание самим государем своей ответственности за действия властей в Санкт-Петербурге в январские дни 1905 года, исторические данные не позволяют обнаружить в его действиях злой воли, обращенной против народа и воплощенной в конкретных греховных решениях и поступках» .

Особый доклад был представлен на тему «Причины отречения императора Николая II от престола и православное отношение к этому акту». Автором доклада была представлена вся совокупность социально-политических причин, заставивших государя подписать отречение. «Доклад представил четкий перечень внешних факторов, обусловивших это действительно роковое для России решение: резкое обострение социально-политической ситуации в Петрограде в феврале 1917 года, неспособность правительства контролировать положение в столице, распространившееся в широких слоях общества убеждение в необходимости дальнейших ограничений монархической власти, настоятельное требование председателя Государственной Думы М.В. Родзянко отречения императора Николая II от власти во имя предотвращения внутриполитического хаоса в условиях ведения Россией широкомасштабной войны, почти единодушная поддержка отречения высшими представителями российского генералитета. Однако, анализируя духовные мотивы, которые подвигли государя на этот шаг, в частности, убеждение в том, что его уход сможет бескровно умиротворить страну, в докладе сделан вывод о высоких нравственных побуждениях, которые руководили императором. При этом в докладе подчеркивалось, что отречение от престола не может рассматриваться как церковно-каноническое преступление, подобное отказу представителя церковной иерархии от священного сана, ибо канонический статус миропомазанного на царство православного государя не был определен в церковных канонах» .

Отношения царской семьи с Г.Е. Распутиным с самого начала рассматривались как одно из серьезных препятствий к канонизации. На эту тему также сделан был доклад, после которого были сделаны следующие выводы. «Отношения императора с Г.Е. Распутиным на протяжении почти всего десятилетнего периода их знакомства были сложными и противоречивыми, когда расположение к нему сочеталось с осторожностью и сомнениями. Однако в целом во взаимоотношениях членов царской семьи с Г.Е. Распутиным присутствовал элемент человеческой немощи, связанный у императрицы с глубоким переживанием неизлечимости смертельно опасной болезни сына» .

Исходящий из содержания пяти докладов общий вывод комиссии состоял в том, что сами по себе аспекты деятельности императора Николая, вполне отраженные в докладах, не дают достаточных оснований для канонизации последнего российского императора и членов его семьи. Ситуация изменилась с предоставлением в комиссию еще двух докладов, определивших позицию комиссии по вопросу канонизации как положительную. Доклад «Последние дни царской семьи» содержал подробное описание последнего, почти полуторогодового периода жизни семьи в заточении в Царском Селе, Тобольске и Екатеринбурге. «Анализируя письма и дневниковые записи членов царской семьи, свидетельства широкого круга очевидцев заточения царственных страстотерпцев, порой весьма различно относившихся к узникам, доклад представил картину подлинного преображения членов царской семьи из просто благочестивых мирян в замечательных подвижников благочестия, готовых безвинно принять смерть с подлинно христианским смирением и всепрощением. “Большинство свидетелей говорит об узниках тобольского губернаторского и Ипатьевского екатеринбургского домов, - подчеркивалось в докладе, - как о людях страдающих, но покорных воле Божией. Несмотря на все издевательства и оскорбления, перенесенные ими в заточении, они вели благочестивую жизнь, искренне стремились воплотить в ней заповеди Евангелия… Основной вывод доклада заключался в том, что последний период жизни членов царской семьи, проведенный в заточении, и обстоятельства их гибели содержат серьезные основания для положительного решения вопроса об их канонизации в лике царственных страстотерпцев, хотя и не позволяют безусловно говорить о них как о христианских мучениках, убиенных именно за веру и, соответственно, имевших возможность своим отречением от христианской веры спасти свои жизни» .

На основании последнего доклада «Отношение Церкви к страстотерпчеству», усмотревшего параллели в страстотерпческом подвиге святых князей Бориса и Глеба и семьи последнего российского императора, Синодальная комиссия пришла к выводу о возможности прославить царскую семью в лике страстотерпцев. «При этом было подчеркнуто, что в богослужебной и агиографической традиции именно Русской Православной Церкви слово “страстотерпец” стало впервые употребляться применительно к тем русским святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания или смерть от рук политических противников» .

Конечно же, докладами игумена Дамаскина (Орловского) и протоиереев Владислава Цыпина и Георгия Митрофанова далеко не исчерпываются материалы конференции «Прославление и почитание святых». Но и из представленных докладов видно, что основная работа Комиссии по канонизации святых лежит в области дальнейшего изучения материалов жизни новомучеников и исповедников XX века. И если относительно пострадавших в 1920-1930-е годы, вероятно, большая часть материалов уже изучена, то неизученными еще остаются 1940-1960-е годы, когда, быть может, было не так уже много мучеников, но много исповедников, тех, которые, растеряв в тюрьмах и ссылках свое здоровье, окончили свой путь служения Церкви уже на свободе.